Откладываю телефон, иду на кухню за сыном и тихо охреневаю, когда обнаруживаю там постороннего. Он стоит рядом со стулом Эльдара и рассматривает того.

– Ты? – вырывается у меня испуганное и я быстро шагаю к сынишке. Забираю его на руки, делаю приличный шаг назад.

– Он похож на меня, правда?

– Да, – шевелю одними губами. – Он похож. Но он не ты. И тобой никогда не станет.

– Мне плевать, ты же знаешь, – криво усмехается. – А ты хорошо спряталась, – осматривается вокруг. – Но недостаточно, как оказывается.

Он выглядит странно. Нет в нём былого величия и понтов. Исхудал порядочно. И взгляд как будто другой. То и дело сына им цепляет.

– Если собираешься у меня отсиживаться, то это ты плохо придумал. Я сдам тебя при первой же возможности, – обещаю, вглядываясь в лицо Шама.

– Не сдашь, – кривит рот в ухмылке. – Даю руку на отсечение, что уже не раз пожалела о том, что в суде наплела. Ведь так?

– Не наплела, а сказала правду. И тебе лучше уйти. Не пугай мне ребёнка, он ни в чём не виноват, – прижимаю малыша к себе крепче, потому что взгляды, которые Хаджиев бросает на него, мне категорически не нравятся.

– А я не собирался вас пугать. Просто хотел увидеть тебя. Я не знал, что ты родила. Да ещё и от меня, – снова на малыша смотрит, губу нижнюю грызёт. – Почему? Зачем ты его родила? Мой отец заставил? – голос странный, словно… Нет, мне показалось. Не в нём ничего, никаких чувств. Всё ложь и враньё, цинизм и обман. Я бы уже должна знать. Знать и бежать от него, как от огня.

С трудом отрываю взгляд от его заросшего лица и почему-то думаю, что если побрить, то он будет не похож на себя прежнего и можно будет гулять по улицам, не опасаясь быть узнанным. Да, я уже продумываю все ходы и выходы, но меня неумолимо тянет к нему. От того, чтобы подойти и просто обнять сдерживает сын. Его интересы мне важней всего. Но я бы хотела коснуться Шамиля. Эх, какая же дура. Ничему меня былой опыт не научил.

– Нет, меня никто не заставлял. Я родила сама. Для себя. И он не твой, ты сам знаешь. Ни он тебе не нужен, ни ты ему. Просто уходи, Шамиль. Пожалуйста. Разумеется, если не пришёл меня убить.

Щёлкнув языком, обошёл нас по кругу, расстегнул куртку и швырнул её на стул.

– Прогонишь? Даже кофе не угостишь? Помнится, у тебя сногсшибательный кофе. Я бы выпил, – садится на стул, складывает руки на стол. А я сына в его стульчик сажаю, пристёгиваю.

– Учти, Шамиль. Попытаешься навредить моему сыну и тебе конец, – это не пустая угроза, отнюдь. В шкафчике, у которого я стою спрятано оружие. Тот самый ствол, который он когда-то купил для меня. И он с полной обоймой.

Отворачиваюсь к плите, насыпаю кофе в турку. Немного просыпается на столешницу, у меня трясутся руки. Сердце в груди колотится и слёзы вновь на глаза набегают. Малыш притих, молча следит за незнакомым, заросшим дядькой.

– Я не за этим пришёл. Хотя ты знатно меня обломала. Даже шайку мою нашли. Саид помог, да? – усмехается. Он всё уже давно понял, ни к чему сейчас отнекиваться. И я не жалею, о том, что сделала. Нет. Я поступила не только, как адвокат, но и как человек – верно. И поступила бы так снова.

– Ты сам во всём виноват, Шамиль. Это ты с собой так поступил, а не мы. Мы лишь защищались. Ты хотел убить моего отца. Два раза. Он в коме из-за тебя был, он едва не погиб! И ты сейчас хочешь сказать, что это я напакостила? Забавно.

Кофе убегает на плиту, растекается некрасивой, грязной кляксой, и я наливаю то, что осталось в чашку.

Шамиль внимательно наблюдает за мной, забирает из моей руки чашку с кофе и заглядывает в глаза.

– Я за тобой пришёл.

– Зачем? Думаешь буду скитаться с тобой где-нибудь на севере по юртам? – саркастично хмыкаю. – Вот уж, всю жизнь мечтала.

– У меня хватит денег на хорошую юрту где-нибудь в Испании, – и снова взгляд этот странный. Не нравится он мне. Не верю я ему.

– Послушай, Грешник… Давай без этого вот всего, ладно? Просто скажи мне, что тебе нужно? Деньги? – упираюсь взглядом в столешницу, складываю руки на груди. Держусь рядом с сыном, мало ли, что у этого ненормального в голове. Хотя, думаю, если бы планировал, уже напал бы. Выходит, не умею я прятаться.

– Я же сказал, деньги мне не нужны, – поднимается, делает шаг ко мне. Загоняет меня в угол и прижимается всем телом, не давая сбежать.

– Хочешь честно? Мне хреново без тебя. Целый год, как в гребанном дне сурка. Меня не пугает тюрьма, я урод похлеще всех тех, кто там находится. Меня пугает, что я проживу ещё один день без тебя, Королевна. Я знаю, что ты мне не веришь. Знаю, что исчерпал лимит доверия. Я просто хочу иногда видеть… вас, – неожиданное признание едва не валит меня с ног, но чтобы он не сказал – уже всё неважно, не имеет значения. Потому что нас разделяет не только буква закона и моё недоверие. Нас разделяют целые миры. Наши миры, которые никогда не пересекаются и никогда не позволят нам быть вместе. Слишком всё сложно.

– Придётся тебе жить в испанской юрте одному. Потому что мы не поедем. У нас здесь своя жизнь, Шамиль. Я рада, что ты выбрался. Правда, рада, хоть и не должна быть. Но дальше мы по одиночке. В разные стороны. Понимаешь меня?

Он не понимает. Упрямо смотрит на меня, совершенно не слышит моего «Нет». Как обычно.

– Тогда я останусь здесь. Рядом с тобой. Найду где пересидеть, – поправляет мои волосы, заправляя их мне за ухо. То же самое делает и со второй прядью. Склоняется к губам, целует. Еле ощутимо, но упрямо и нагло, как делает всегда.

– Шамиль, нет, – упираюсь в его каменную грудь, но это мало чем помогает.

– Почему нет?

– Потому что я не смогу быть той, кто тебе нужен. Я теперь мать, слышишь меня? Я теперь другой человек. Я обязана быть другой ради него. У меня, в отличие от тебя, есть обязанности. И ты в мои планы не входишь. Прости., – прикусываю язык, чтобы случайно не ляпнуть лишнего. Я должна прогнать его. Только так и никак по-другому.

Шамиль отстраняется, долго смотрит мне в глаза, затем переводит взгляд