Это пение я и услышал, подходя к дому. Надо же! А я и не думал, что у Ивет такие музыкальные способности.

В мое отсутствие Арман успел приговорить литр вина и стал задумчив.

Но не успел я войти, как беллаторе собрался на выход.

Не сказать, что беседа с «безъзычным» мной — такое уж увлекательное занятие, но… Зачем тогда приходил? Вино мое пить? Так у него и своего — полный подвал. Посидеть-попечалиться о погибших? Так наших родственников в разбитом воинстве не было. А вся королевская гвардия, как и положено, находилась при короле и жива-здорова, а о чужих же здесь горевать не принято. Меньше народа — больше дохода.

Однако так вот сразу уйти я ему не дал. Захотелось выяснить, какого черта надо было ему в моем доме… То есть — в доме покойного Жофруа. Кстати, а кому он достанется, когда выяснится, что настоящий хозяин опочил. Уж не Арману ли?

Нет, глупая идея. Не тот он человек, чтобы копать под меня из-за денег. Другое дело — придавить меня как шпиона.

Хотя я вроде нигде не прокололся…

— Погоди, брат, — обозначил я жестами. И уже через посредство вихрастого переводчика сообщил, что хочу услышать его мнение о нашем будущем.

Арман без особой охоты опустился обратно на скамью, плеснул себе вина.

— Карл хочет вновь послать за помощью к брату, Людовику Немецкому, — поделился со мной информацией Арман. — Что думаешь?

Я пожал плечами.

— У нас достаточно войска, чтобы защитить Париж, — произнес Арман. — Но не разбить Рагнара. Допустим, Людовик придет… но когда? Осенью? За это время норманы успеют разграбить полстраны. И отправятся восвояси с добычей, пленниками и уверенностью, что на следующий год стоит приплыть еще разок. И зачем тогда войско Людовика? Прибрать к рукам кусок нашей земли? А будет ли лучше? Мы не сможем разбить даже одну эту армию, а ведь где-то на Луаре есть еще одно войско… Остается надеяться, что язычники решатся на штурм.

Я выразил сомнение в этом. И сообщил через Вихорька, что Париж — это еще не вся Франция.

— Предлагаешь сдать город? — несколько напряженно поинтересовался беллаторе. — Отступить в Сен-Дени, как предлагают трусы?

Я вновь пожал плечами.

— Уж лучше дать норманам то, что они хотят. Дать им денег — и пусть уходят. Ты был прав, когда предложил это на совете.

Я энергично кивнул.

Я был шпионом Рагнара, но мои симпатии были на стороне французов. На стороне парижан и черноногих крестьян. Даже — алчных монахов. В конце концов не все они такие, как парижский епископ. Хватает и подобных отцу Бернару.

— Но стоит ли прикармливать волков? — возразил Арман. — Тогда они наверняка вернутся!

Мне вновь пришлось прибегнуть к помощи Вихорька. Да, вернутся. Но мы успеем подготовиться. Попросим помощи у братьев короля, по крайней мере у того из них, с кем в настоящее время — мир. Кажется, на совете речь шла о Людовике Немецком? И мы сумеем подготовиться куда лучше, если у нас за спиной будет земля, заселенная людьми, а не мертвая пустошь, которую оставляют за собой язычники.

Арман внимательно слушал сбивчивую речь Вихорька и по-моему очень старался услышать и то, что я шепчу мальцу на ухо… Это вряд ли. Я наловчился шептать практически беззвучно. Выслушал, поглядел на меня очень странным взглядом. Будто пытался влезть в мою голову и прочитать мысли…

— Мне пора! — внезапно произнес Арман. — Вижу, ты уже сидишь в седле?

Я кивнул. И показал пальцами: только шагом.

Беллаторе кивнул. Похоже, он больше никуда не спешил.

— И пажа своего возьми. Нам надо поговорить.

Не вопрос. Надо — поговорим. Но что-то в тоне беллаторе Армана еще сильнее меня насторожило. Да и само предложение… Почему бы не поговорить здесь, у меня дома? И зачем ему сопровождающий? Ночные парижские улицы — не самое безопасное место. Для женщин, детей, стариков…

Но королевскому рыцарю ночных грабителей бояться нечего. Даже вусмерть пьяный беллаторе «на автопилоте» дюжину ночных воришек нашинкует. Те, впрочем, на него и не полезут. Науке не известны случаи нападения шакалов даже на спящего тигра.

Оказавшись в седле, я украдком попробовал, удобен ли в доступе засапожник. Мало ли что… В тесноте парижских улиц короткий нож — наилучший вариант. Ну не кистень же мне в рукав совать, верно?

Вихорек пристроился позади седла, ухватился за мой пояс. Коню лишний наездник не в тягость. Он и десять пудов понесет без проблем. Прав был мой раб Хавчик: отличные у франков лошади.

— Слыхал, твоя любимая сука Диана ощенилась? — неожиданно поинтересовался Арман, когда мы углубились в уличное ущелье.

Я хрюкнул утвердительно, хотя и понятия не имел ни о суке, ни о ее интересном положении.

— Я бы купил кобелька, — сообщил Арман.

— Я его тебе подарю, — пообещал я через «переводчика».

— Именно кобелька! — уточнил Арман.

Я закивал энергично. Подарю, без вопросов.

Арман некоторое время молчал. Наши лошади шли так тесно, что мы время от времени касался коленом Арманова жеребца.

— Жанет сказала мне, что твои раны не сделали тебя худшим любовником, — наконец произнес Арман после двухминутного молчания.

Я никак не отреагировал. Мою подружку зовут Филиси.

— Жанет — это кто? — озвучил Вихорек.

— Моя возлюбленная, — последовал ответ.

Это что — шутка такая?

— Мой господин клянется, что даже не прикасался к ней! — озвучил Вихорек.

Неужели дело в ревности? Жанет… Что за поклеп?

— Они с Филиси — сестры, — сказал Арман. — И очень дружны — всё друг другу рассказывают. Мы не раз обсуждали их болтливость… — Он чуть придержал коня и оказался на полкорпуса позади моей лошадки.

— У меня появились подозрения, когда ты схватился с де ла Брисом, — произнес он после долгой паузы. — Я поговорил с Жанет. А она поговорила с Филиси. А сегодня приехал и расспросил рабов… — еще одна долгая пауза.

Я тоже придержал коня, догадываясь, к чему он клонит, лихорадочно пытаясь отыскать подходящие оправдания. Сотрясение мозга? Проблемы с памятью?

— Мне не хотелось верить, — продолжал между тем беллаторе, — но только что ты сам дал последнее доказательство. Мой брат Жофруа очень любит Диану. Когда она в прошлый раз разрешалась от бремени, брат всю ночь провел рядом с ней… А ты даже не знаешь, сколько она принесла щенков. И то, что в живых остались лишь двое. И обе — суки…

Шелест выходящего из ножен меча я услышал бы в шумном трактире, не то, что в тишине ночной улочки. И одновременно с этим зловещим звуком ощутил, как пальцы левой руки Армана мертвой хваткой вцепились в мой рукав. Это было нетрудно, ведь мы ехали — колено к колену.

— Вихорек, вниз! — крикнул я по-словенски.