При всем этом надо помнить, что люди смогут по-настоящему изменить свой образ жизни, только если их выбор в пользу защиты окружающей среды будет активно поддерживаться государственной политикой их стран.

Иногда это объясняется тем, что изменения в индивидуальном поведении требуют больших первоначальных вложений, которые многим просто не по карману. Например, описанные выше программы энергосбережения в жилищах за счет лучшей теплоизоляции, двойного остекления и использования тепловых насосов предполагают значительные первоначальные инвестиции, которые не все могут себе позволить, даже с учетом того, что эти вложения сторицей окупятся в долгосрочной перспективе. Поэтому, чтобы люди вкладывали во все это деньги, необходимы государственные субсидии и кредиты.

Иногда государственные меры нужны потому, что перекладывать на отдельных граждан бремя «правильного» выбора для разрешения системных проблем вроде изменения климата — тактика не только в корне несправедливая, но и неэффективная. Отличный пример в данном случае — так называемое зеленое питание, или зеленая диета. Теоретически мы можем потребовать, чтобы продавцы пищевых продуктов полностью раскрывали информацию об углеродном следе своей продукции, помогая потребителям «делать правильные покупки» и тем самым вытеснять с рынка производителей, которые загрязняют нашу атмосферу. Но в реальности это, скорее всего, мало что даст. Начнем с того, что у потребителей просто не хватит ни времени, ни умственных способностей для обработки всей соответствующей информации, даже если она будет представляться им в полной мере[227]. В сущности, возможно, с этим лучше ничего не делать. Но без минимальных экологических стандартов, установленных государством, начнется «гонка на выживание», в которой поставщики, сильнее загрязняющие окружающую среду, вытеснят конкурентов, предлагая более дешевые товары.

В свое время лайм стал эффективным средством борьбы с цингой, но, чтобы это случилось и данный фрукт начал массово спасать жизни моряков, потребовались активные действия одного из самых влиятельных институтов в мире в те времена — Королевского военно-морского флота Великобритании. Королевский флот не стал перекладывать задачу снабжения цитрусовыми в плаваниях на каждого отдельного моряка; он сделал лайм непременным элементом моряцкого рациона, да еще и обязал примешивать его сок в любимый напиток моряков (ром), чтобы витамин С гарантированно получал каждый.

С климатическими изменениями все, по сути, точно так же. Мы знаем, как решить эту проблему, но, как в случае с Королевским флотом и лаймом, мы не можем оставить реализацию этих решений на усмотрение индивидуального выбора каждого участника рынка. Мы должны задействовать все механизмы коллективных действий, имеющихся в нашем распоряжении, — местные и национальные органы власти, международное сотрудничество и глобальные соглашения, — чтобы найденные решения гарантированно были воплощены в жизнь. (Речь идет об ужесточении требований к безопасности пищевых продуктов, инвестициях в общественный транспорт, изменениях в градостроительной политике, государственных субсидиях на энергосбережение жилых домов, государственном финансировании разработки энергосберегающих технологий и передаче новых зеленых технологий в развивающиеся страны.) Самые эффективные изменения на уровне общества в целом происходят тогда, когда перемены на индивидуальном уровне сочетаются с решительными, широкомасштабными и публичными государственными действиями.

В которой мы узнаем, как черный перец, корица и гвоздика породили современные корпорации, вызвавшие расцвет капитализма, и что теперь эти корпорации медленно ведут капитализм к закату

Как вы, наверное, уже поняли, я не фанат какой-то одной кухни, даже родной корейской. Я совершенно спокойно могу полгода прожить без корейской еды (и часто так делал в бытность аспирантом). Не сказал бы даже, что мне необходимо регулярно наслаждаться итальянской, мексиканской или японской едой, хотя это и мои явные фавориты.

Но одно исключение все же есть: «индийская», или, точнее сказать, южноазиатская кухня[228]. Не поев несколько недель такой еды, я начинаю ужасно по ней скучать.

Любопытно, что, когда я попробовал южноазиатскую кухню впервые, она мне совсем не понравилась. С большинством других новых кухонь у меня была любовь с первого взгляда. Я, например, был покорен тайскими блюдами, впервые отведав их в ресторане района Сохо в конце 1980-х. И греческая кухня — мусака, тарамасалата, колбаса луканико, да вы и сами все знаете — стала для меня хитом, едва коснувшись языка. И когда я во время своего первого визита в Италию в 1987 году отведал настоящих итальянских блюд, я даже не почувствовал, что ем что-то «иностранное». Но с «индийской» кухней все было иначе.

Помнится, сначала я жаловался своим друзьям (не выходцам из Южной Азии), что южноазиатской еде не хватает «конкретности». До сих пор не знаю точно, что я пытался этим сказать, но, должно быть, где-то на подсознательном уровне я был недоволен тем, что в попробованных мной блюдах не хватало вкуса умами — пряности соевого соуса и остроты чеснока. Но теперь, вспоминая то время, рискну предположить, что на самом деле я не сразу сумел справиться со сложными и необычными ощущениями, которые порождает разнообразие специй в южноазиатских блюдах.

Дело в том, что до приезда в Британию я знал только пять специй: черный перец, горчицу, корицу, имбирь и перец чили. Причем из этой пятерки я в первоначальном, природном виде встречал лишь корицу, имбирь и перец чили; черный перец был известен мне в виде сероватого, похожего на пыль порошка (не горошин), а горчицу у нас готовили так же, как английскую (хотя наша не такая острая и сладковатая).

Конечно, я несколько раз до этого ел китайскую «свинину с пятью специями» у-сян (wuxiang), но меня это блюдо не слишком потрясло, и я не стал выяснять, что за пять специй используют для ее приготовления (если вам интересно, это звездчатый анис, гвоздика, корица, сычуаньский перец и семена фенхеля). Судя по вкусу свинины, я вполне мог без всего этого обойтись.