В 1967 году, в возрасте двадцати одного года, Лионель Леманс дезертировал из бельгийской армии и стал наемником в надежде встретить сиамских близнецов – деньги и вооруженные конфликты – в Заире, Анголе, Эфиопии, Сомали и Чаде. Однако к 1987 году он устал проливать кровь – и чужую, и свою собственную. Список ранений удлинялся, выносливость ослабевала, аппетит к войне постепенно уступил место другому – аппетиту к красивой жизни. Не желая больше ограничиваться шлюхами и барами зачуханных африканских городишек, Леманс решил отказаться от кровавой стороны военного бизнеса ради более мягкой, финансовой. Используя контакты, которыми он обзавелся более чем за два десятка лет, бельгиец занялся торговлей оружием. В отличие от Густаво Марина, бразильца, с которым он познакомился в 1994 году, у Леманса не было прямых контактов с производителями. Все его источники были покупателями. Марин, со своей стороны, знал всех и за хорошую цену играл роль кого угодно; поставщика, получателя, отправителя конечному покупателю, посредника, гаранта. Поговаривали, что даже производителя.

Леманс вернулся в родной город, Брюссель, где взялся заключать сделки, выдавая себя за посредника и забирая себе долю от всего, что проходило через его руки. Постепенно создав себе репутацию, он расширил деятельность за пределы Бельгии, но именно в Брюсселе судьба свела его с Григорием Исмаиловым. Исмаилов был грузином и служил в Советской Армии на протяжении всей ее обреченной кампании в Афганистане. После отступления из Кабула он был демобилизован и вскоре стал преступником. Убийство – единственная профессия, которой обучил его афганский опыт. Какое-то время Исмаилов подвизался в преступных группировках в Свердловске и Перми на Урале, а в 1994 году вернулся в родную Грузию.

В Тбилиси он сделал себе имя человека, для которого не существовало понятия «грязная работа» – при условии, что ему платили за это хорошие деньги. В 1996 году он начал время от времени выполнять задания орудовавших в Москве чеченских бандитов, желавших анонимно мстить русским за их зверства в Грозном. Не имея ни семьи, ни совести, которые могли бы его остановить, Исмаилов был идеальной кандидатурой для выполнения таких заданий. Большинство их сводились к убийствам – полицейских, политиков, журналистов, – но, постепенно войдя в доверие к заказчикам, Исмаилов пошел «на повышение». Ему была доверена масштабная программа террора. Что привело его в Брюссель и в конечном счете привлекло внимание к его фигуре со стороны Александера в Лондоне. Леманс находился под колпаком у людей из Маджента-Хаус по причине его связей с Густаво Марином. Марин тоже был под наблюдением, ибо, как известно, имел связи с Марком Серра, французом, подозреваемым в ведении бизнеса от имени Халила.

Когда Григорий Исмаилов явился к Лионелю Лемансу со списком «особых просьб», тот обратился к Марину, так как знал: тот в лепешку разобьется, но достанет любое оружие. Как только линия связи была установлена, Александер смог проследить заказ до его источника. В то время Исмаилов планировал «домашнюю» – то есть чисто российскую – кампанию терактов против учреждений «Аэрофлота». Ведь, как гласила местная шутка, учитывая их никуда не годную систему безопасности, какой смысл подкладывать бомбы в их самолеты?

Но Александера тревожило не столько предполагаемое нападение на «Аэрофлот», сколько новая программа убийства, которую также планировал Исмаилов. Три человека в списке, составленном чеченцами, находились в Лондоне; в их числе был и сам российский посол. Именно это соображение побудило Александера санкционировать казнь Исмаилова. В исполнение ее привел оперативник из Маджента-Хаус, чей визит в Грозный совпал с приездом в столицу Чечни Исмаилова для встречи с работодателями. Оперативник использовал автомобильную бомбу, приводимую в действие ртутным выключателем. Взрыв унес жизнь Исмаилова и его водителя-чеченца. Как и следовало ожидать, вина за убийства была возложена на соперничающую чеченскую банду. Кровопролитное возмездие не заставило себя ждать. В свою очередь, это привело к хаосу и путанице, в которых потерялись все следы реального преступника.

Это был первый случай. Вторым был сердечный приступ, ставший причиной смерти Лионеля Леманса. Тот узнал о смерти Исмаилова через шесть часов после того, как это случилось. Пытаясь разорвать заключенную Исмаиловым сделку, Леманс попробовал связаться с Марином, но потерпел неудачу. Бразилец тогда находился на своей яхте и нарочно оборвал всю связь с внешним миром. Неизменно сентиментальный, когда дело касалось его семьи, Марин не терпел никакого вмешательства извне, когда был вместе с ними. Удрученный Леманс утешал себя тем, что сделке все еще можно дать задний ход и что предстоящие выходные будут не без греческих удовольствий. Увы, в воскресенье вечером Леманс лежал мертвый на полу спальни. Остановка сердца была единственным признаком того, что оно у него когда-либо было.

Внезапно Александер увидел замечательную возможность. Ему было известно: в том, что касалось Марина, сделка была заключена между ним и Лемансом; то, кому именно предназначался заказ, касалось только бельгийца, равно как и размер его комиссионных. Александер также знал, что Леманс работал один. Вероятность того, что кто-либо другой был в курсе его сделки с Исмаиловым, была минимальной. Когда Марин узнал о смерти Леманса, он наверняка начал поиски того, кто выступит в качестве наследника этой сделки. Либо так, либо ему придется отказаться от нее и понести убыток.

По своей природе Александер был человек осторожный. Операция, которую он курировал, была небольшой, но у него никогда не возникало желания ее расширить. Своих оперативников он пускал в дело лишь в крайнем случае, да и то с большой неохотой. Что касается Петры, то она была для него постоянной головной болью.

Начать с того, что ее ему навязали. Будучи вынужден принять Петру, он воспринимал ее как расходный материал и не хотел готовить на роль ассасина, поэтому решил сделать из нее тайного оперативника. К сожалению, это не входило в задачи организации и стало для него еще одним источником головной боли. Теперь же он столкнулся с самой серьезной дилеммой. После ликвидации Исмаилова и смерти Леманса возникло пространство, которое могла бы заполнить Петра, но окно возможностей наверняка будет ограниченно. Марин не станет ждать. Если только он найдет кого-то, кто взял бы на себя эту сделку, то просто откажется от нее. Петра же еще не завершила курс подготовки.

В иных обстоятельствах Александер не стал бы цепляться за этот момент. Будь на то его воля, она провела бы еще один год – возможно, дольше, – переезжая из города в город, следуя разработанным им схемам и как бы невзначай демонстрируя себя избранным зрителям. Но в данном случае возник шанс внедриться во внутренний круг Густаво Марина и, возможно, выстроить прямую линию к Марку Серра. Эти двое доверяли друг другу так же, как Марин доверял Лемансу. Появилась возможность втереться в доверие, прикрываясь именем Леманса, чего никак нельзя было добиться со стороны. В конце концов именно это соображение и перевесило серьезные опасения по поводу готовности Петры.

Из Лондона, через Брюссель, Александер под личиной Петры вошел в контакт с Марином и тем самым раскрыл ее личность, что гарантировало интерес к ней бразильца. Последнему было сказано, что теперь именно она держит в своих руках другой конец его сделки с Лемансом. Марину дали понять, что Петра якобы желает как можно скорее завершить их бизнес и, по причине собственных обстоятельств, готова встретиться с ним лично в Бразилии. Александер считал, что этого стимула будет достаточно – имя Петры Рейтер было известно, в отличие от ее лица, – и оказался прав. Марин согласился встретиться с ней в Рио-де-Жанейро и завершить не доведенную до конца сделку.