– Кажется, вы правы, – последовал ответ, после мгновения тишины, показавшейся невыносимой. Хэс нагнулся и взглянул на замок. Затем он достал из кармана какой-то инструмент и вставил его в замочную скважину.

– Вы правы, – повторил он. – Ключа нет.

Он отступил назад и внезапно нажал на дверь плечом в том месте, где был замок. Но замок не поддался.

– Помогите, Сниткин, – приказал Хэс.

Они оба налегли на дверь. Когда нажали в третий раз, послышался треск дерева. Замок был сорван. Дверь распахнулась внутрь, покачиваясь на одной петле. В комнате было совершенно темно. Мы все задержались на пороге, пока Сниткин не пересек осторожно комнату и не поднял занавеску. Желтоватый свет проник в комнату, и все предметы внезапно обрели знакомую форму. Большая старомодная кровать стояла у правой стены.

– Смотрите! – закричал вдруг Сниткин, протянув руку, что-то в его голосе заставило меня вздрогнуть.

Мы подошли ближе. В ногах кровати, ближе к двери, было распростерто застывшее в судороге тело Скила. Он был задушен так же, как и Канарейка. Его голова свисала с кровати, черты лица были чудовищно искажены. Руки были вытянуты. Одна свисала на пол.

Хэс с опущенными плечами стоял и смотрел на тело, не отрываясь. Его всегда румяное лицо побелело, и он был похож на человека под гипнозом.

– Матерь божия! – это было все, что он сказал, охваченный каким-то благоговейным страхом. – Здесь скрывается что-то чудовищное. Какой-то дьявол совершает все это, оборотень.

– Я бы этого не сказал, старина. – Ванс окинул тело Скила испытующим взглядом. – Нет, я бы не сказал этого. Не оборотень, а всего лишь отчаявшееся человеческое существо, человек крайностей, может быть, но вполне рационально и логически мыслящий.

Расследование обстоятельств смерти Скила власти провели быстро и энергично. Доктор Доремус, медицинский эксперт, немедленно прибыл и установил, что преступление было совершено между десятью часами вечера и полуночью. Ванс тут же настоял на том, чтобы все те, кто близко знали Оделл – Мэнникс, Кливер, Линдквист и Спотсвуд, – были сразу же допрошены и рассказали, где они находились в течение этих двух часов. Маркхэм согласился на это без колебания и отдал распоряжение Хэсу, который тут же послал четырех людей выполнять приказ. Мэллари, сыщика, который следил за Скилом прошлую ночь, допросили о возможных посетителях Скила, но так как в доме жили еще около двадцати жильцов, которые приходили и уходили в любое время суток, то таким путем не удалось получить никаких сведений. Все, что Мэллари мог сказать определенного, это то, что Скил вернулся домой около десяти часов и больше не выходил. Хозяйка, протрезвившись, потрясенная трагедией, отрицала, что знает хоть что-нибудь об этом деле… Она объяснила, что была «больна» и находилась в своей комнате с обеда и до тех пор, пока мы не нарушили ее покоя на другое утро. Парадная дверь никогда не запиралась, обитатели дома протестовали против такого ненужного неудобства. Жильцов опросили, но безрезультатно; это были люди того сорта, что не сообщают полиции никаких сведений, даже если и знают что-либо. Эксперты по отпечаткам пальцев тщательно исследовали комнату, но не нашли никаких отпечатков, кроме тех, которые принадлежали Скилу. Осмотр имущества убитого занял несколько часов, но не было обнаружено ни малейшего намека на то, кто мог быть убийцей. Под подушкой на постели нашли кольт 38-го калибра, а из полого медного прута для занавески извлекли 1100 долларов в крупных банкнотах. Под половицей была найдена пропавшая стальная отмычка с зазубриной на резце.

По все это не имело никакой ценности для разгадки смерти Скила. В четыре часа дня комнату заперли на висячий замок и приставили к ней охрану. Маркхэм, Ванс и я оставались там несколько часов после того, как обнаружили тело. Маркхэм взял на себя это дело и провел опрос жильцов. Ванс наблюдал за действиями полиции с необычным вниманием и даже принял участие в обыске. Особенно, казалось, он заинтересовался костюмом Скила, и исследовал каждую его принадлежность. Хэс время от времени поглядывал на него, но во взгляде сержанта не было ни презрения, ни насмешки. В половине третьего Маркхэм уехал, предварительно сообщив Хэсу, что до конца дня пробудет в Стюйвезент-Клубе, и мы с Вансом отправились с ним. В опустевшем ресторане мы заказали наш поздний завтрак.

– Этот эпизод со Скилом просто выбивает у меня почву из-под ног, – удрученно сказал Маркхэм, когда нам подали кофе.

– Ну нет, не надо так думать, – отозвался Ванс, – вернее, скажите, что это еще одна колонна в здании моей теории.

– Ах, да, ваша теория! Это, кажется, все, что у нас осталось. – Маркхэм вздохнул. – Сегодня она получила несомненное доказательство. Интересно, что вы сумели предугадать события.

Ванс снова возразил ему.

– Дорогой Маркхэм, вы переоцениваете мои слабые способности. Видите ли, я допустил, что убийца леди узнал о том предложении, которое сделал вам Скил. Это предложение, возможно, было угрозой со стороны Скила; в противном случае он не назначил бы свидания за день вперед. Он, без сомнения, надеялся, что жертва его угрозы станет за это время покладистее. А эти деньги, в пруте для занавески, наводят меня на мысль, что он шантажировал убийцу Оделл и ему было отказано в дальнейшем получении денег как раз перед тем, как он позвонил вам вчера. Этим также объясняется то, что он скрывал все до этих пор.

– Возможно, вы правы. Но теперь мы находимся в еще более худшем положении, потому что нет даже Скила.

– По крайней мере, мы заставили нашего неуловимого преступника совершить второе преступление, чтобы скрыть первое. А когда мы узнаем, что делали разнообразные поклонники Канарейки прошлой ночью между десятью часами и полуночью, у нас может оказаться кое-что многообещающее, над чем стоит поработать. Кстати, когда мы можем ожидать прибытия этой волнующей информации?

– Это зависит от того, насколько повезет людям Хэса. Сегодня к вечеру, если все пойдет хорошо.

Действительно, было около половины девятого, когда позвонил Хэс. Но и тут Маркхэма ожидало разочарование. Нельзя было вообразить менее удовлетворительного исхода. У доктора Линдквиста вчера днем был нервный припадок и его отвезли в больницу «Эписконал». Он до сих пор находится под наблюдением двух выдающихся врачей, в словах которых было невозможно сомневаться; раньше чем через неделю он не сможет приступить к работе. Это был единственный определенный доклад, и он полностью снимал с доктора всякое подозрение в участии в событиях прошлой ночи. По странному совпадению ни Мэнникс, ни Кливер, ни Спотсвуд не смогли представить определенного алиби. Все трое, как они заявили, прошлую ночь находились дома. Погода была плохая, и, хотя Мэнникс и Спотсвуд признали, что выходили из дома в начале вечера, они утверждали, что вернулись до десяти часов. Мэнникс жил в отеле и, поскольку это был субботний вечер, вестибюль был переполнен, так что никто не видел, как он вошел. Кливер жил в отдельном маленьком домике, где не было ни привратника, ни мальчика-лифтера, которые могли обратить на него внимание. Спотсвуд остановился в Стюйвезент-Клубе, и так как он жил на третьем этаже, то редко пользовался лифтом. Кроме того, в прошлую ночь в клубе был политический прием и танцы, и он мог бы войти и выйти десять раз, не будучи замеченным.