Но все было не так просто. Тогда. У него была девочка в Торонто, которая приехала из-за него туда. Но не смогла попасть в Америку, какое-то недоразумение. Так что он не совсем лгал тогда мистеру Ниллу, что у него есть невеста. Хотя он ее так не называл.

Она работала официанткой в ресторане. В ожидании его будущего. Она верила в него. И что он заберет ее в Америку, к себе. Если заберет. Если захочет. Они виделись редко — из-за эмигрантских документов-разрешений и работы.

На последние деньги тогда он прилетел в Торонто. И пришел к ней в ресторан, он не хотел домой, она жила с подругой. Совершенно одна в этом мире.

Как раз закончилась ее смена, она принесла его любимый коктейль и села напротив. Она уже освоилась здесь. А год назад, он вспомнил, она была в Москве, гуляла с ним по той набережной, преподавала русский язык и жила с родителями. Она бросила все ради него. Он тоже бросил все. Но не ради нее.

Он не знал, как раскрыть рот и сказать ей все. Хотя открывал рот до этого тысячи раз, каждый день. Он боялся, она не выдержит этого.

Она была взволнованна и обрадованна, он прилетел неожиданно.

— Что случилось?

Тонко подкрашенные глаза смотрели в его. — Я… женюсь, так случилось.

Она не захлебнулась, не упала на пол, не вскрикнула. Только из ее глаз беззвучной волной хлынули слезы, смывая краску. И покатились.

— Тебе это необходимо?

— Да, кажется, да.

Она не спросила: а как же я?

— Я желаю тебе счастья.

Она встала. Больше он не видел ее никогда.

Он был слегка озадачен. Как ни странно, этот ломоть отрезался легче, чем он представлял.

Он стал просматривать фотографии и забыл о времени. Когда неожиданно зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Это Александр Невин?

— Да. — Он не представлял, кто это может быть.

— Меня зовут Николь, и я была подругой… — Она назвала имя. У него закружилась голова. Что-то кольнуло под сердцем, почему «была», он уже почувствовал недоброе.

И замер оцепенело.

— Она прочитала о вашей свадьбе в газетах. Она просила не сообщать вам раньше, чем через год. Она повесилась в тот же вечер. Сегодня — ровно год. Я сообщаю.

Он едва не потерял сознание, но удержался.

— Она оставила письмо для вас. Я могу послать. Если вы хотите. Я хотела сообщить раньше. Но это было ее последнее желание.

Он машинально назвал адрес.

— Я сожалею, — сказала она. И трубку повесили.

Уже год, как она была мертва. А он даже не знал. Сегодня его светлейший день с Юджинией. Какой страшной становилась эта дата. Годовщина его свадьбы.

Он покачнулся и ухватился за стол, чтобы устоять. О ужас! Озноб затряс его плечи.

Мог ли он ради счастья с Юджинией переступать через чужую жизнь? Она подумала о нем и просила в течение года не сообщать. Чтобы не портить его счастья. Но он же не знал, что она сделает это!..

А изменило бы это что-нибудь?.. Если б знал.

Он представил себе ее родителей, пушистые распущенные волосы, снег груди с пурпуром сосков. Ему стало страшно.

Почему в мире за все нужно нести наказание? Мы отвечаем за тех, кого приручаем, сказал тихий голос. И влюбляем, сказал другой. И бросаем, сказал третий.

До конца своих дней, знал он, он будет казнить себя.

Вечером, на праздновании, он напился, не удержавшись. Вспомнил, что клялся не обижать Юджинию, никогда. Но не мог. Горело внутри. Она с тревогой смотрела на него. Она только пыталась понять, как всегда.

Он сказал ей:

— Это то, что ты не узнаешь никогда.

Через два дня он получил письмо. В нем было: «Милый, я любила тебя больше всего на свете. Мне не нужен этот свет — без тебя».

Как все, что брошено когда-то в жизни, — возвращается.

Он давно не говорил с мистером Ниллом. В субботу в шесть часов они встретились за обедом. Сервировка была опять же очень красива, как все, к чему прикладывалась рука Клуиз. Тонкие ножки держали большие бокалы со светло-золотистым напитком. После года замужества мистер Нилл разрешил Юджинии пить легкое вино. Но только по усмотрению Александра. Нельзя сказать, что отношения между двумя мужчинами стали лучше, но они стали мягче.

Юджиния гордо восседала рядом с ним напротив отца. Ее стройную шею обвивало колье, которое она редко надевала. Нежные плечи были оголены, и платье держалось на корсетных застежках. Мистер Нилллюбовался дочерью. Клуиз, кажется, любовалась тоже, не-сыном.

После первого блюда мистер Нилл задал вопрос:

— Чем вы собираетесь дальше заниматься, Александр?

— Я должен чем-нибудь конкретным заниматься, сэр?

— Не можете же вы сидеть все время дома и писать?

Юджиния с тревогой взглянула на отца.

— Я собираюсь переводить это на английский.

— Почему же вы не скажете об этом мне, я мог бы помочь, посодействовать.

— Это не совсем готово, еще.

— Кто определяет меру готовности?

— Я.

— Американский рынок скушает все, что на него выбросят, лишь бы это было удобоваримо.

— Это не моя цель, сэр.

— Что тогда?

— Я пытаюсь попасть в литературу. А не попасть на рынок. Он меня не интересует.

— Да, но рано или поздно кто-то должен это читать, нужен переводчик.

— Лучше поздно.

Клуиз смотрела на него немигающими глазами.

— Интересно, как бы вы… — Мистер Нилл впервые остановился, не договорил.

— Вы хотели сказать, сэр, как бы я существовал, если бы не… Юджиния.

Мистер Нилл кивнул.

Александр сглотнул комок внутри.

— Я бы работал частным шофером, на любой другой работе, — и писал.

— Очень хорошо. Интересная идея — быть всю жизнь нищим.

— Не всем быть богатыми. Я не пишу для вашей страны, сэр. К сожалению, Америку не интересует литература. Американцы в массе читают бульварные романы домохозяек и бывших полицейских или адво-катов. Я не могу такое писать. В той стране, где я раньше жил, меня бы не опубликовали, а, скорее, посадили в тюрьму. Что бы вы делали? Мистер Нилл пропустил второе.

— Очень жаль, что вы не пишете для моей страны. Надо писать для той земли, где вы живете. Кстати, это такая же моя страна, как и ваша. К тому же у вас жена — американка.

Клуиз, улыбнувшись, вошла в разговор шуткой:

— Лучшая жена.

Но мистер Нилл не остановился.