Через пять дней Мэлокайн взял ее с собой в ближайший городок. В брачное бюро – так назывались учреждения, в которых заключались браки. Без особой пышности, скромные церемонии – а может, и вовсе без церемонии, уж как получится. По одному такому бюро обязательно было в любом населенном пункте, который мог называться городом, в больших городах и не по одному. И теперь, изучая карту, Мэл ткнул пальцем в первое же попавшееся.

Там пришлось постоять в короткой очереди. Унылая тощая женщина, сидевшая за столиком перед огромным журналом, смерила огромного Мэлокайна подозрительным взглядом. Взяла его документ.

– Клановый? – переспросила она и окинула его взглядом, говорящим: «Знаем-знаем, какой ты клановый. Небось, паспорт подделал. Но нас не проведешь!»

При необходимости Мэлокайн из спокойного и уравновешенного воина в один миг превращался в прекрасного актера. Жизнь научила его пускать в ход все, что возможно, чтоб избежать опасности или добиться своего. Он мог сыграть роль кого угодно – и уверенного в себе, облеченного властью человека, и робкого, вызывающего жалость неудачника. Но сейчас ему куда более выигрышной показалась маска громилы, которую для себя он называл «роль неулыбчивого шкафа». Он слегка подался вперед и с тупым видом – глаза его остекленели так натурально, что тощая женщина даже побледнела – прогудел:

– Дык, – и повращал глазами.

– Пошлина оплачена?

– Ну дык. Усе по закону. – Рассчитанным жестом он кинул на стол перед женщиной квитанцию с печатью.

– Заявление? – Холодный напор постепенно сминал привычное надменное хладнокровие чиновницы. – Где документы невесты?

– Дык, какие еще документы? Она ж иногородняя, тут же написано. Мы у нее на родине уже поженились. Теперь здесь хотим.

– Нужны документы. Или разрешение муниципалитета.

– Да ладно! Мадам, я законы знаю! Дык, не без мозгов. В исключительных случаях закон разрешает.

– Какие еще исключительные случаи… – попыталась возразить та, но Мэл навис над ней, и побледневшая женщина, переставшая походить на змею, впервые в своей жизни съежилась. Теперь она скорее напоминала ящерицу, у которой никак не отрывается хвост.

Дык, а что? Это что – не исключительный случай, если мы уже женаты? – прогудел Мэлокайн. Запустив пальцы в нагрудный карман, он небрежным жестом уронил на стол чиновницы три бумажки по тысяче кредов. Это был настоящий жест мафиози, оставалось лишь гадать, где законопослушный ликвидатор мог его подхватить. По этому движению пальцев дама вдруг поняла, что либо она берет солидную сумму в три тысячи – либо, возможно, потеряет покой или даже жизнь. Мало ли, кто этот громила. Мало ли, на что он способен. – Ну, дык?…

– Вот бланк. Будьте добры заполнить. – Когда чиновница смахнула три тысячи в ящик стола, она обрела утраченное было душевное равновесие. Мэлокайн, ковыряясь ручкой в листе бумаги, корявым почерком заполнил анкетку. – Укажите причину. Желаете церемонию?

– Не, сыт по горло этими церемониями. Мне по-скорому. Сегодня же.

– Но сегодня все уже занято! – вскинулась змея – и снова шлепнулась обратно на стул ошеломленной ящерицей. Громада, приземлившаяся было в кресло, опять выросла над ней.

– А поищите. Может, найдете?

Трясущейся рукой чиновница заполнила приглашение на срочную брачную церемонию на тот же день, на вечер. Подписи невесты она даже не спросила, Мэл вспомнил об этой формальности сам. Моргана без споров черкнула на краю листка изящную закорючку.

Из Брачного бюро они свернули в ближайший магазин – разумеется, в магазин свадебных принадлежностей. Моргана стояла рядом с ним, не произнося ни слова и даже не поднимая глаз, по ней не было видно, понимает ли она, что происходит. Она лишь раз подняла длинные ресницы, чтоб взглянуть на роскошные платья, расставленные всюду по магазину. Хорошенькие продавщицы расхаживали по магазину в длинных белых одеяниях, которые должны были немедленно вызывать у посетительниц желание надеть что-нибудь еще получше, покрасивее, подороже. Одну из продавщиц Мэл попросил подобрать своей невесте что-нибудь приличное.

– Я понимаю, конечно, – шепнул он ей на ухо тоном извинения, – что это все лишь формальность, но надо же, чтоб все выглядело, словно настоящий брак.

Услышав его слова, та вздрогнула всем телом, но ничего не сказала.

Когда Моргана вышла из примерочной в длинном белом платье с пышными рукавами и широкой юбкой, Мортимеру показалось, что он спит. Красота, которую он прежде видел в спасенной девушке, оказалась лишь тенью ее подлинной прелести. Девушка, стоявшая перед ним и смотревшая на него с испугом, видно, слишком глубоко въевшимся в душу, была воплощением божественной красоты, красоты, снизошедшей на землю, чтоб осветить серую человеческую жизнь. Она была совершенством, дарованным миру некоей высшей силой, никак иначе. И Мэлокайн понял, что если не будет ее видеть рядом, хоть иногда, он просто умрет, задыхаясь от безнадежной обыденности окружающей его Вселенной.

Она со страхом смотрела на него.

– Как вы считаете? – спросила продавщица.

– Это чудесно, – пробормотал он. – Сколько стоит платье?

– Оно дорогое. Семьсот пятьдесят кредитных единиц.

– Разве это дорого? Подберите все остальное. У нас свадьба через два часа.

Слова жениха так взбодрили сотрудницу магазина, что она мигом подобрала для будущей жены щедрого клиента самые дорогие туфельки и фату, прелестное ожерелье, перчатки и даже букетик белых цветов. Мэлокайн расплатился, не глядя. Моргана, приколов фату с вуалью и надев украшения, стала в его глазах так прекрасна, что ему было боязно даже коснуться ее рукой – казалось, одно неверное движение, и она развеется, словно клок дыма. Он так и не решился притронуться к девушке, забрал тючок, в который продавщица свернула ее прежнюю одежду, сунул себе под мышку и лишь в дверях протянул ей локоть – чтоб могла опереться на него, спускаясь по ступеням.

Моргана не сразу решилась положить свою руку на его.

В Брачном бюро их расписали за пятнадцать минут. К пяти часам вечера тамошняя чиновница уже так устала, что едва ворочала языком. Когда спрашивали согласие невесты, Моргана долго молчала – в этот момент сердце Мэла замерло, – но потом все же кивнула головой. Ставя подпись в книге регистрации, Мортимер с облегчением вздохнул. Несчастная девушка могла заартачиться просто потому, что ее расстроенный ум не мог оценить собственной нужды. Чтоб помешать кому-либо обратить внимание на ее нездоровое состояние, мужчина изо всех сил корчил прежнего «неулыбчивого шкафа», и усталые работники бюро не заметили, насколько пуст и рассеян взгляд невесты.

Ему пришлось оставить юную жену у лестницы, чтоб побегать по кабинетам этого учреждения, но зато, когда он выскочил к ней под конец, в руках у него была бумага, где стояло имя Морганы и отмечено ее право на получение гражданства Центра.