— Да, мам, — ответила я. — Я иду спать, завтра сложный день.

— Спокойной ночи.

Сложный день, сложный день эхом отдавалось в глубине. Сложный и сладкий. Сложный и горький. Сложный и такой простой. Люди соединялись в пару испокон веков, зачем возводить это в каноны? Хотя я тут же одернула себя, шепнув, что это лишь ревность и зависть, ведь мой сложный и сладкий день привёл меня в тупик.

— Спокойной ночи, — откликнулась я, вошла в свою девичью комнату и прикрыла за собой дверь.

Свернулась калачиком на своей, такой же девичьей постели, натянула одеяло на голову. Спать, спать, спать. А главное — не думать. Никчемное это дело, зряшное. Тупиковое. Неостановимое, к сожалению. Заворочались в голове мысли, назло, наперекор всему. Где сейчас Антон? Наверняка дома, в нашей постели, на простынях, любовно выбранных мной. А Руслан, где он? С Аней? Или просто остался в ночном клубе, в том же самом, где они проводили мальчишник, потягивает виски, лениво поглядывает на полуголых танцовщиц и прикидывает, с кем из девиц, наводняющих зал, провести ночь? ‍​

‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нахрен, нахрен, эти глупые мысли. Я крепко зажмурила глаза, из которых опять, в который уже раз прокатились слезинки. Я презирала, ненавидела себя за эти изводящие душу мысли, за эти слёзы.

— Спи, дура. Спи! — чуть не крикнула я и закрыла рот, испугавшись, что снова потревожу маму.

Не хватало ещё загреметь в психушку за агрессивные беседы с собой. Хотя это было бы эпичным, достойным финалом моей никчемной жизни.

Я выровняла дыхание усилием воли, расслабилась, нагоняя на себя сон. Все будет хорошо, стоит только поверить, точнее, заставить себя поверить в это. Или просто жить и терпеть.

Раздался звонкий тонкий звук. Я замерла, пытаясь понять, что же это. Вытащила из-под одеяла свою многострадальную, измученную никчемными мыслями голову, прислушалась. Звук повторился, и меня осенило — окно!!!

Встала, как и была, нагишом, с влажными после душа волосами, подошла, распахнула створки и перегнулась вниз.

— Привет, — раздался снизу свистящий, театральный шепот. — Ты спишь?

— Нет, — откликнулась я, чувствуя, как разливается по венам тепло, как закипает где-то в глубине смех. — Не сплю.

Во дворе было темно. В свете фонаря, горящего у соседнего подъезда, я смутно видела его долговязый силуэт и безумно длинную, им отбрасываемую тень.

— Давай покатаемся. Или выпьем. Или ещё что-нибудь…

— Хорошо, — согласилась я.

Меня затопило тепло, облегчение, необъятное и невыразимое. Словно меня приговорили к смерти и внезапно объявили амнистию. Я и ненавидела себя, и радовалась. И нашаривала в темноте вещи, отчего-то не решаясь включить свет.

Платье! Осенило меня. Надо взять платье. Я осторожно сняла чехол, перекинула его через плечо и, крадясь, вышла из квартиры. Заперла дверь, слушая лязганье ключа, кажущееся оглушительным, и такие же громкие удары сердца. Словно мне шестнадцать, и я втихаря убегаю на свидание. И смех, и грех. И побежала по ступеням вниз. И даже темнота уже не казалась пугающей, я же знала, что там, в конце этого гребаного тоннеля, меня ждут. Она была тёплой, манящей, столько всего несбыточного обещающей.

Я выбежала из подъезда, и вдруг, нисколько не стесняясь себя, припала к нему. Вздохнула полной грудью его запах. Кожа куртки, его кожа, чуть солёная, лёгкий привкус туалетной воды.

— Я оставил мотоцикл в соседнем дворе, — заговорщически прошептал он, охватывая меня руками, скользя по бедрам, ягодицам под футболку. Такие холодные, такие горячие.

— Пойдём, — сказала я, глотая смех.

Вложила свою ладошку в его крепкую ладонь и пошла следом за ним. Все равно куда. Главное — рядом. Этакая иллюзия счастья, до утра. И похрен. Согласна жить иллюзиями, если от них так сладко. Прошагала послушно, ведомая в соседний двор, уселась на мотоцикл, крепко обхватила его спину, вновь вдыхая полной грудью его запах, зажмуривая глаза, но теперь уже от счастья, горького, ворованного.

— Не хочу пить, — шепнула я. — И кататься тоже не хочу. Поехали к тебе.

Зарычал двигатель мотоцикла, мы поехали вперёд. Я так и не открыла глаз, в лицо бил ветер, я одной щекой прижималась к его куртке, и у меня кружилась голова. И от его близости, и от своей смелости, и от своей глупости.

— Приехали, — сказал он, и я удивилась, осознавая, что и правда приехали. Вновь вложила свою ладонь в его, пошла за ним.

— Завтра свадьба, — его руки уже стягивались с меня футболку, и я пробубнила эти слова глухо, прямо в ткань.

— Бог с ней, станцуем.

А дальше стало все равно. Станцуем, спляшем, на голове постоим. Я чувствовала себя всемогущей. Непобедимой. Греховно-сладкой. Могущественной. Словно я просто могла взять и утопить Руслана в своей страсти, я словно ощущала, насколько он от меня зависим, насколько жадно припадает ко мне губами, телом, как глубоко в меня входит, словно заполняет до упора, так, как никто раньше. И от каждого его движения я улетала все дальше, туда, где мне было все равно то, что я зависима от него нисколько не меньше, чем он от меня.

Будильник зазвонил, как всегда, внезапно. Я распахнула глаза, мгновенно понимая, где я, с кем я, и то, что я загоняю себя в ещё большее болото. Такое, в котором вязнут с головой. Но Руслан спал рядом, его грудь вздымалась так размеренно, словно шум будильника мне лишь приснился, галлюцинация, чтоб её. Но галлюцинация была настолько упорна, что мне пришлось потянуться через тёплое Руслана тело и выключить уже звонящий будильник.

Руслан был таким тёплым, таким сонным, что хотелось приникнуть к нему, и гори оно все синим пламенем. Но вместе с пробуждением наваливались и воспоминания. Свадьба!!! Свадьба сегодня!!!

— Сегодня свадьба, — шепнула я прямо в его ухо. Не удержалась и легонько прикусила его мочку.

Руслан чуть потянулся, всем телом, прямо подо мной, я почувствовала, как перекатываются его мышцы, обхватил меня руками, прошелся по моим нагим ногам. Впрочем, я вся была голой и непорочной, как новорожденный младенчик, несознательный и одновременно уверенный в своей исключительности и неотразимости.

— А может, ну её?

Я заставила себя оторваться от него, от его тепла, окунуться в реальность. И сразу озаботилась. А сколько времени? Успею ли нанести макияж? Развесить миллион шариков? Разбудить Аньку, если эта мадам ещё спит?