— К счастью, капитан Дориан Кемп лишил себя жизни и избавил нас от необходимости подвергать его военному суду, — заявил Тинфолд.

— Согласен с вами, — поддержал его министр. — Но самоубийство — еще один признак умственного расстройства.

— Здравомыслие и душевное здоровье — понятия относительные, особенно в отношении тех, кто служит в воздушном флоте, — парировал Тинфолд и продемонстрировал залу экземпляр газеты «Миддлстилский страж». — А вот их выходки, похоже, являются неиссякаемым источником вдохновения для карикатуристов с Док-стрит.

На огромной черно-белой картинке, украшавшей обложку газеты, которую продемонстрировал присутствующим старый паровик, был изображен командир «Решительного». Выкатив от удивления глаза, он зачитывал экипажу государственный приказ. Надпись на приказе гласила — «Закон о расчистке городских трущоб от 1596 года».

Обе половины зала разразились возмущенными криками. Стоявшие у входа приставы, помощники старшего парламентского организатора, держали наготове усмирительные дубинки — на тот случай, если политические противники попытаются на кулаках доказать свою правоту. Этих новоявленных ликторов отбирали из числа сотрудников политической полиции, отслуживших в ее рядах не менее двадцати лет. В их обязанности входило обеспечение порядка в парламенте при возникновении взрывоопасных ситуаций. Среди коллекционеров особым спросом пользовались старые карикатуры, на которых изображались наиболее живописные стычки парламентариев.

Один из теневых министров из числа умеренных круговистов окончательно потерял терпение после того, как кто-то запустил в него пустой чашкой из-под каффиля, и та разбилась прямо возле его ног. Он с ревом набросился на ближайшего пристава и опрокинул его на пол. Беатрис Свуп, выполнявшая в данный момент обязанности главного парламентского организатора, зацепила теневого министра за левую ногу своей плеткой-девятихвосткой и резким рывком опрокинула политика вверх ногами. Приставы словно гиены тут же набросились на него. Двое прижали его к полу, тогда как третий смазал ему по лицу усмирительной дубинкой.

Остальные ликторы бросились утихомиривать других парламентариев, замахиваясь дубинками на тех Стражей, которые пытались закидать приставов переплетенными в картон массивными книгами законопроектов.

— К порядку! К ПОРЯДКУ! — взревела спикер. Когда шум утих, она взмахнула красным флажком неодобрения. — Члену досточтимой оппозиции из числа умеренных круговистов на недельный срок запрещено появление в стенах парламента. Попрошу ликторов отнести его к нашему парламентскому хирургу.

В благоговейной тишине лишившегося чувств политика вынесли из зала.

— Слово предоставляется Первому Стражу! — объявила спикер.

Хоггстон занял место за трибуной на другом конце зала.

— Подобно моему досточтимому другу из числа оппозиции, — начал он и, сделав короткую паузу, присвистнул, — я испытываю не просто обеспокоенность тем, что обезумевший офицер военно-воздушного флота мог исказить приказ адмиралтейства, обмануть подчиненных и нанести удар в самое сердце нашей прекрасной родины. Конечно, в отличие от моего досточтимого друга и его коллег-левеллеров, Стражи от партии пуристов в настоящее время составляют парламентское большинство и поэтому мы обязаны делать настоящие дела, а не выпускать пар в бессмысленных дискуссиях.

Со стороны правительственных скамей донеслись громкие одобрительные выкрики.

— Мы провели консультации с адмиралтейством и Гринхоллом, и при содействии ордена уорлдсингеров правительственный кабинет разработал план действий, призванных гарантировать невозможность повторения подобных драматических событий.

— Как? Каким образом? — не удержался кто-то из парламентариев. — Уйдете в отставку?

Не обращая на прокатившийся по залу шепот, в котором явственно было слышно слово «отставка», Первый Страж продолжил:

— Орден уорлдсингеров предлагает проверить сознание первых пилотов и старших флотских офицеров с целью выявления признаков безумия и утаенных случаев заражения парами гиблого тумана. До выявления истинного состояния сознания, дату которого подберет орден, большая часть летного состава будет размещаться на базах близ Шэдоуклока.

Со стороны скамей, занятых состоятельными Стражами из числа тех, кто из собственных средств подмазывал электорат своих округов, донесся неодобрительный шепот.

— Разумеется, это требование распространяется лишь на военно-воздушный флот. Торговые аэростаты будут перевозить грузы и пассажиров в прежнем режиме. Именно такое предложение предлагается парламенту для рассмотрения. Настоятельно советую принять его.

— Регламент! — воззвала дама-спикер к выступающему. — Кто-нибудь желает сделать вызов данному предложению?

Хоггстон устремил пристальный взгляд на скамьи своих единомышленников. Лишь Страж, принадлежащий к партии власти, имел право бросить вызов предложению кабинета. Фаулер и Доррит неловко заерзали на своих местах, но так ничего и не сказали. Почти половина родственников Фаулера купила должности офицеров флота, так что этот старый ревнивый осел вряд ли посмеет бросить ему вызов из опасения навлечь на них еще большие неприятности. Хоггстон сосредоточил внимание на канцлере казначейства и его верных заднескамеечниках. Канцлер напрямую не станет бросать ему вызов, он не настолько прост. С передней скамьи своей казначейской фракции поднялся Страж Олдвич. Бывший полковник кавалерии, этот неглупый человек, не питал любви к авиаторам.

— Я бросаю вызов предложению Первого Стража!

— Вы, сэр? — пророкотал Хоггстон.

— Именно я, сэр! — дерзко ответил канцлер казначейства.

Дама-спикер подняла руку.

— Досточтимый джентльмен получает вызов от члена своей же партии. Господин старший парламентский организатор, попрошу вас очистить место для поединка и выдать красные дубинки Первому Стражу и его сопернику.

Зал разразился одобрительными криками и замер в тревожном ожидании. Хоггстон опустил руки в ящик с мелом, который стоял возле платформы, предназначенной для полемического поединка с применением дубинок. Его соперник принял у ликтора красную дубинку и театральным жестом подкрутил усы.

Олдвич был задира и записной оппортунист — его предки постоянно меняли убеждения в зависимости от политической конъюнктуры, переходя то на сторону короля, то на сторону парламента. Прошло несколько веков, но Олдвичи по-прежнему продолжали подставлять паруса ветрам изменчивой фортуны.

Это семейство, разумеется, смотрело свысока на Хоггстона, чей отец умер от желтой чумы, а причисленная к лику святых мать была в свое время простой работницей. Чтобы прокормить шестерых вечно голодных детей, она была вынуждена тяжко трудиться, латая стены гидравлических домов, по которым карабкалась вверх с мешком резиновых заплат и паяльником.

— Пора в отставку, старина! — прошипел Олдвич сквозь стиснутые зубы, обращаясь к своему сопернику, стоявшему на противоположном краю платформы. — Пора передать пост Первого Стража тому, кто возвеличит Шакалию, а не станет набивать карманы деньгами!