Эля открыла глаза.

На горизонте розовая полоса высветила небо, вот-вот покажется солнце.

Она приподнялась и, пошатываясь от слабости, побрела вдоль разрушенной стены какого-то строения.

– Гуля! – позвала она.

За спиной раздался громкий топот, она резко обернулась, Руслан чуть не налетел на нее.

– Наконец-то! – завопил он.

– Ты чего орешь? – поморщилась Эля.

– А вы чего от стоянки так далеко ушли? Гулька где?

– Да здесь она, – Эля отвернулась от него и пошла вдоль разрушенной стены. – Гуля! – опять позвала она.

В ответ раздалось приглушенное:

– Я здесь!

– Где «здесь»? – прислушалась Эля. Она прижала палец к губам, показывая Руслану, чтобы тот молчал.

– Я провалилась! – Голос Гули шел как будто из-под земли.

– Ну вы даете! – возмутился Руслан. – Гулька, крикни еще, чтоб я понял, где тебя искать…

– Я за стеной, – отозвалась Гуля, – там провал, осторожнее.

Руслан махнул рукой, подзывая Элю:

– Иди за мной. – Они вернулись к провалу в стене, Руслан заглянул, оценил обстановку. – Так, понятно, водой подмыло, там пустота образовалась типа пещеры, Гулька в нее и угодила.

Они нашли провал, из него торчала Гулина голова:

– О, Руслан, дай руку, только осторожно, близко не подходи – осыпается. Я бы сама выбралась, но опереться не на что.

Руслан без труда вытащил из ямы изящную Гулю. Эля начала ее отряхивать и вдруг застыла:

– Слушайте, ребята, у меня дежавю…

– В смысле? – спросила Гуля.

– Без смысла… как будто это уже было, но ведь не могло же?

– Если только во сне, – усмехнулся Руслан.

– Так, пойдем отсюда, светает уже. – Гуля, прищурившись, посмотрела на восток. – У кого-нибудь телефон работает? Который час?

Руслан достал из кармана мобильник.

– Половина четвертого… о, у меня Сеть появилась, – обрадовался он.

– Ничего себе, покажи! – Гуля выхватила телефон и обрадовалась: – Правда!

У самой Гули телефон сел. Но смартфон Эли работал.

Из зарослей появился недовольный Балуан, он, услышав голоса, пошел напрямик через колючий кустарник и сильно оцарапался.

– Где вас носит?! Целый час искал! Там этот пастух, который ночью приходил, прислал машину, сейчас разбираются, что с нашей. Короче, айда, отец волнуется.

Ребята выбрались на тропинку и вернулись к стоянке. Там вместе с Ерденом Саматовичем у его машины возились двое помощников.

– Ну что, пап? – спросил Балуан.

– Все работает, – ответил отец. – Видимо, из-за грозы электронику заглючило, другого объяснения не нахожу.

Он поблагодарил неизвестно откуда приехавших ремонтников, те распрощались и уехали.

– Загружайтесь, – велел Ерден Саматович. – Предлагаю все-таки добраться до Улытау, там и отдохнем.

Эля присмотрелась к лобовому стеклу, ей казалось, что оно было покрыто сетью трещин, но теперь стекло было абсолютно чистым.

Ребята расселись. Машина тронулась.

– Хочешь конфету? – спросила Гуля.

Эля рассеянно кивнула, протянула руку – на запястье отчетливо проступил красный след как от укуса или ожога.

– Странно, – произнесла она.

Гуля присмотрелась к ранке:

– Похоже, кто-то укусил… или аллергия.

– У меня в жизни не было аллергии, – машинально ответила Эля. Взяла конфету, развернула, откусила…

Снова посмотрела на запястье. Очертания ранки выровнялись, и теперь она представляла собой красноватую окружность, испещренную мелкими символами, – как будто к запястью приложили раскаленную монету.

Эля вздрогнула.

«Гребень, колдовская книга и монета, вещи, принадлежащие албасты», – вспомнила девочка. Перед глазами возникла картинка – полутемный склеп, зачарованная Гуля тщательно расчесывает гребнем длинные седые пряди ужасной старухи…

Там, в развалинах у реки, албасты сидела на коврике, рядом были разложены пучки трав и толстенная книга…

Гребень, книга… а теперь эта отметина на запястье – монета?

«Печать албасты», – почему-то подумала Эля.

– Все, отстань, никуда я сегодня не пойду, – отмахнулась сонная Ника. Она, как была, в пижаме, взлохмаченная и неумытая, сидела за компьютером и гоняла по монитору вооруженную до зубов эльфийку. Митя, переминаясь с ноги на ногу, стоял в дверном проеме, не решаясь войти.

– Ну Ни-и-ик, – затянул Митя, – че, мы весь день дома просидим, даа-а?

Ника знала: младший брат так и будет ныть, и не потому, что Ника так уж ему нужна, а потому, что его так же, как и сестру, заела сонная скука провинциального города. За два предыдущих дня они уже обошли весь исторический центр с новогодней елкой на площади, побывали в краеведческом музее и картинной галерее имени не всем известного художника, посмотрели спектакль в местном ТЮЗе, покатались с ледяных гор: как итог – порванные новенькие джинсы и как следствие – вынужденный шопинг в главной местной достопримечательности – торговом центре.

Вчера вечером Ника решила – все, с нее хватит! Надо отсюда уезжать! Срочно звонить родителям или бабушке, пусть придумают что-нибудь, главное, чтоб это счастливое времяпрепровождение закончилось! Родственники, конечно, люди хорошие, радушные, и все такое, но если Ника будет столько «кушать» и так «развлекаться», то после зимних каникул можно в школу не возвращаться. Все равно никто ее не узнает – в том смысле, что знать не захочет. И джинсы жалко!

– Ну Ни-и-и-ка-а-а! – не отставал брат. – Андрей зовет в цирк…

Ника от возмущения подпрыгнула на стуле:

– Нет!

– Почему?

– Без меня, – отрезала она, напустив на себя максимальную суровость. Младший брат прекрасно знал, как она ненавидит всякие цирки-зоопарки. Он знал, как переживает Ника из-за каждого встреченного бездомного котенка или щенка. Два года назад погибла под колесами любимая собака Ники – колли Грета. Митька помнил ее, и помнил, как сестра страдала. И в обычное время никогда не позволял себе подобного занудства. Обычно, но не сейчас и не здесь.

Здесь и сейчас Митя был не дома, его друзья, его комната, его игрушки были далеко, и все, что ему оставалось, – доставать сестру до тех пор, пока она окончательно не выйдет из себя. Митя прекрасно понимал, что ей, как и ему, деваться некуда, стало быть, она разозлится, но драться не будет – в гостях все-таки.