Я покачивала носком сапога, пристально глядя на собеседника. Он ответил мне лишь таким же прямым взглядом.

– Откуда вы знаете про смену наследника?

– Когда стало известно, что вы, ваше высочество, обещаны Ариману…

Я, не скрывая недовольства, наморщила нос, кривя губы, отчего Каддор тут же замолк, глядя на меня с сочувствием.

– Продолжайте, барон. Но, прошу вас, не напоминайте мне о моем нареченном. – Яда в этом слове хватило бы на всех присутствующих и еще на плевок в городской колодец.

Понимающе кивнув, представитель герцога заговорил снова:

– Так вот… Мы с его светлостью были старыми знакомыми и, когда о вашей помолвке со Стефаном уже не могло быть и речи, договорились о том, что моя дочь выйдет за его сына замуж. За младшего сына, это предложил сам герцог. И пояснил, что делает это по той причине, что моя дочь – достойная партия для будущего герцога, которым станет именно Герберт.

«Получается, что во всей этой ситуации с наследием титула и всех причитающихся к нему прав есть как минимум один выгодоприобретатель со стороны – сам барон…» – отметила я про себя.

– Этот разговор проходил без свидетелей? Какие-либо письма между вами и герцогом, в которых упоминается помолвка вашей дочери и Герберта, имеются? – Я чуть подалась вперед, не сводя взгляда со стоящего напротив меня аристократа.

Он, чуть опешив, быстро кивнул. Потом помотал головой, а потом, покраснев, снова кивнул.

– Извольте пояснить. – Играть в шарады у меня не было ни времени, ни желания.

Каддор, обернувшись, беспрекословным тоном велел сыновьям выйти прочь. Я коротко кивнула Альвину, тот выпустил мужчин в коридор.

– Прошу простить, но эта информация не для их ушей. Письма, о которых идет речь, находятся в моей усадьбе, и я могу показать их вам при первой же возможности. – Каддор медлил, и я вопросительно выгнула бровь и скрестила руки под грудью.

Необходимость вытягивать все клещами из собеседника начинала порядочно раздражать. Словно ощутив смену моего настроения, Каддор продолжил речь:

– Дело в условиях, на которых моя дочь выходила бы замуж за юного герцога. Мои земли становились ее приданым. Их должны были унаследовать и поделить мои сыновья, но ни в одном из них нет умения управлять. Это была бы невосполнимая утрата для герцогства, слишком многое зависит от шахт в наших краях. – Договорив, барон тяжело вздохнул, а я закусила щеку, обдумывая услышанное.

Сапфировые шахты! На землях этого барона одна из них или даже несколько, и все это перешло бы в полное управление к герцогской семье! И тогда бы они получали не налог, а полноценный доход с добычи сапфиров. Неудивительно, что барон не хотел ничего афишировать перед собственными сыновьями. Потерять такой лакомый кусочек… я видела, как люди готовы были грызть друг другу горло из-за квартиры, а тут целая шахта!

– Я поняла вас, барон. – Откинувшись на спинку стула, я задумалась.

Стоящий напротив Каддор молчал, периодически переминаясь с ноги на ногу, он казался достаточно грузным, и ему явно было тяжело стоять на месте без движения.

– Скажите мне, Каддор, как давно герцог Герберт взимает подати с населения? – Одновременно с этим вопросом я «потянулась» к барону и легко считала его чувства: безмерное удивление, непонимание и, наконец, настороженность.

– Простите, ваше высочество, но герцог не берет податей, поддержки нашего дворянства достаточно, чтобы не трогать людей в этот и без того нелегкий период… По крайней мере, это то, что мне известно, – после небольшой паузы закончил Каддор. Я кивнула:

– Хорошо. Все, что от вас требовалось, это передать добрую волю герцога? Или же есть что-то еще? – Я тонко намекала на то, что аудиенция подходит к концу и вполне вероятно, что другой возможности озвучить все свои цели барону не представится.

Каддор мгновение смотрел на меня, а потом снова опустился на колено.

– Вы здесь для того, чтобы остановить войну, встав на ту или иную сторону. Мне остается только молить Светозарную, чтобы вы были не только добродетельны, но и справедливы.

Я хмыкнула, услышав из уст барона столь прямую отсылку на наши с отцом титулы.

– Я буду действовать в интересах короны и своего народа, барон Каддор. Желаю вам легкого обратно пути. Берегите переписку с герцогом, она может понадобиться.

Каддор встал, отвесил мне низкий поклон и, попятившись, вышел в открытую Альвином дверь.

В келье повисла тишина, нарушаемая лишь постукиванием моего сапога по полу.

Каддор не врет – он действительно ничего не знает о взимании податей с населения. И, судя по всему, он достаточно близок к молодому претенденту на герцогство. При всем при этом его семья имеет в своем распоряжении сапфировые шахты… И эта фраза «поддержки нашего дворянства хватает» – хорошо было бы знать, кто именно поддерживает молодого Герберта!

– Альвин, догони барона! Пусть напишет имена тех, кто выступает на стороне молодого герцога Герберта, и отдаст тебе.

Оруженосец, коротко кивнув, хлопнул дверью, фактически бегом отправившись выполнять приказ. За плечом хмыкнул Харакаш.

– Не даст список, готов спорить.

– Почему? – Я обернулась на островитянина, тот кисло улыбнулся:

– Потому что в случае провала с мятежом этот список может стать причиной прогулки на эшафот. Вы же не выразили четкую поддержку ему и его союзникам, потому такую информацию он распространять побоится. Тем более передавать через кого-то… Вам лично ему было бы отказать куда сложнее.

Вот незадача, не подумала об этом…

Покинув свой пост, Харакаш привалился плечом к стене, предварительно потыкав в нее пальцем и убедившись, что та не мажется белым. Я же принялась прокручивать в голове все, услышанное сегодня от барона, и вспоминать детали его поведения. По всему казалось, что барон – человек достаточно прямолинейный и честный, не скрывающий, что ратует за юного герцога не только из жажды справедливости, но и из личных побуждений. Впрочем, записывать Каддора в стан «порядочных» я не собиралась – слишком все странно и однобоко складывалось.

Юный герцог – хороший, его старший брат – плохой. Будь это так, Герберта бы поддерживало большинство, а война бы закончилась быстро. С другой стороны, у Стефана может быть гораздо больше ресурсов – нанять армию ему куда сподручнее.

Я встала и принялась бродить по келье из стороны в сторону, агрессивно массируя разболевшиеся виски пальцами.

Знание истории собственного мира, огромное количество прочитанных в юности исторических романов и громко вопящая о подставе интуиция не давали мне покоя, упорно твердя, что во всей этой истории чего-то не хватает. Еще и тот странный резонирующий «зуд», который я ощутила во дворе крепости, никуда не исчез, превратившись в какое-то подобие мигрени, и игнорировать это ощущение со временем становилось лишь сложнее.