– Не истории, – жёстко поправила его Вика, – а убийстве.

– Ну да, о нём мне ещё в восемьдесят седьмом твоя мама рассказывала, перед тем как мы с ней расстались… Но сейчас! Не могу представить, что ситуация имела продолжение! И Кудимов, этот старикан, и впрямь отомстил тебе!

– И тем не менее.

– Я встречусь с ним! Я поговорю! Я объясню, что нельзя так поступать с тобой!

– «Поговорю», – усмехнулась она. – «Объясню». Что толку в сотрясении воздуха! У вас найдётся, что предъявить ему? Как эту ситуацию ему в обратку вменить?

– Я подумаю.

– «Подумаю»! – снова передразнила она. – Вы, похоже, совсем иностранцем стали. А у нас тут, в стране Россия, много думать не надо. Вредно. У нас тут – у кого сила, тот и прав. А кто слабым оказался, тот на нарах сидит.

– Вика, – твёрдо сказал Иноземцев, – я тебе обещаю: я сделаю всё, чтобы вытащить тебя отсюда.

– А если моя мать соврала? И я на самом деле не ваша дочь? А Шербинского – как я сама считала все эти годы?

– Это теперь не имеет никакого значения, – решительно возразил Юрий. – Называй меня на «ты». И, если можешь, «папой».

За две недели до описанных событий

Ярослав Новгородов

Город М.

Когда Вичка, случалось, сваливала из города, жених её Ярик обычно устраивал себе релаксацию.

Какую? Очень мужскую. Он ехал к проституткам.

Или на дом к себе вызывал, если вдруг родители тоже оказывались в отъезде. Очень кстати в родительском подъезде никаких консьержек не имелось, один только кодовый домофон. Води кого хочешь, никто тебя перед родичами или, не дай бог, невестой не запалит. Нужда сходить налево возникала совершенно не от того, что Ярик не любил Вику. Любил, конечно. И жениться на ней хотел абсолютно по доброй воле. Тем более что она была весьма подходящим кадром, и даже его родители, люди весьма разборчивые и щепетильные, её кандидатуру в виде будущей жены одобрили. Виктория – девушка из себя видная, высокая, красивая, умная, с высшим образованием, перспективной работой и должностью. Со своей машиной и трёхкомнатной квартирой в старом фонде, наконец. Поэтому за Вичку он, Ярик, держался. И жениться на ней хотел.

Но она – это одно, а продажные девки – совсем другое. Вдобавок, если они со Спесивцевой оформят свои отношения – а она намеревается окончательно захомутать его следующим летом, – тогда им ещё больше времени придётся проводить вместе. И его время (да и деньги) она станет (он это чувствовал) безраздельно контролировать. Совсем никуда налево не вырвешься. А ему хотелось.

Потому что девчонки, которых покупаешь, – они все были разные. Их даже можно было выбирать. Не ходить долго вокруг да около, а быстро всё делать, как в супермаркете. Раз-раз – и на матрац.

Ведь он мужчина, а мужикам свойственна полигамия. Вдруг сегодня ему захочется девчонку толстенькую или даже огромную – с каким-нибудь седьмым номером бюста? Или, наоборот, потянет на худышку, и чтоб грудь у неё была, как у мальчика, нулевого размера?

Даже от фантазий о первой, гигантской, и о второй, крохе, он почувствовал, как возбудился. К тому же продажная девка – она ведь чем хороша? Можно о ней не заботиться, не думать, как ей там, с тобой, приятно или нет, кончила она или не кончила. Наоборот, как тебе хочется, так и действуешь. Только командуешь ими, покрикиваешь – ведь за всё заплачено: раздевайся, нагнись, повернись, возьми, расставь. А если ещё девчонка попадётся хорошая, опытная, в своём деле натренированная – так она ему и потакать начнёт всячески: ах, какой ты красивый, какой сильный, какой он у тебя мощный…

Разумеется, Ярослав никаких следов порочной любви ни на себе, ни в квартире старался не оставлять и всякий раз со шлюхами непременно пользовался презервативами – да они и сами настаивали. А секс с Викторией, когда она возвращалась, ничего не подозревая, из своих поездок-командировок, становился из-за возникшего разнообразия и чувства вины гораздо более впечатляющим. Поэтому, считал Ярик, его вылазки налево всем идут на пользу.

Но только не в этот раз.

А начиналось всё замечательно. Пользуясь отъездом Вики в столицу для получения машины (а родителей на дачу), Ярослав в пятницу вечерком от души плеснул себе отцовского виски из бара и набрал один из номеров интим-услуг. Постоянных девок он себе не заводил – в том-то весь и цимес, что каждый раз можно найти что-то новенькое. Он отыскал в записной книжке знакомый номер, значившийся для конспирации (и созвучия) как «Павел Петрович», и попросил прислать девочку постарше, поопытней и на два часа – такое сегодня настроение было. За пару часов он с ней разика три успеет, выплеснет дурную энергию и расслабится перед выходными.

И всё с ней получалось великолепно, как по писаному. Девчонка оказалась опытной, задорной, умелой. Шевелилась так, что дай боже. Все три раза фейерверком пролетели, включая, во второй раз, глубокий минет. Ярослав девчонке даже (помимо стандартного гонорара) на прощание тысячу чаевых дал. И вискариком угостил.

А только она поблагодарила, оделась, ушла, вдруг раздался звонок в дверь. Ярослав ни секунды не сомневался: забыла что-то девчонка, вернулась, бывает. А только распахнул дверь – в халате на голое тело – на пороге трое полицейских. Ему бы захлопнуться, забаррикадироваться, не открывать больше и на звонки не отвечать, но мозг Ярослава от девчонки и от вискарика совсем размягчился, а полисмены тем временем сами собой оказались в прихожей:

– Ярослав Новгородов? Поступил сигнал, что ваша квартира используется в качестве наркопритона, для изготовления и употребления наркотикосодержащих препаратов. – А когда он стал трезветь, во всех смыслах этого слова, и пытаться противодействовать вторжению, было уже поздно. Потому что один из полисов схватил с туалетного столика у зеркала в прихожей пакетик с белым порошком – то ли девчонка подкинула, то ли наркополицейские с собой принесли: – Опаньки, а это что такое? Будем оформлять!

А после составления протоколов один из полисменов остался с Ярославом один на один и рассказал удивительные вещи:

– Невеста твоя, Спесивцева Виктория, задержана в Москве за перевозку партии героина в особо крупном размере. Грозит ей от десяти до пятнадцати лет в колонии общего режима. И тебя, Ярослав, мы к этому делу подошьём. Получится у тебя с ней преступное сообщество. Поэтому ты тоже у нас поедешь зону топтать. Однако ни у меня, ни у людей из Москвы никакой ни личной, ни служебной заинтересованности закрывать тебя нет. (А вот Викторию – есть.) Поэтому я согласен всё забыть, все протоколы порвать, пакет с наркотиком в унитаз смыть. При одном условии: если ты про подельницу свою, Спесивцеву Викторию, напрочь забудешь. Грубо говоря, от неё отречёшься. Напишешь ей в СИЗО – а она с понедельника в СИЗО начнёт чалиться, арестуют её до суда. Так вот, набросаешь ей короткое письмишко: «Прости, родная, наша встреча была ошибкой, и между нами всё порвато и дорожка затоптата». «Мыло» это мне на личный адресок сбросишь, я скажу, какой. А я потом ей письмишко переправлю по электронной почте – есть теперь в СИЗО такая услуга, ей передадут. Не сразу, долго обычно идёт, с неделю, но всё доходит. А такого рода послание, нужное, – тем более доставят. А я, когда это «мыло» твоё, ей адресованное, получу, протокол об изъятии у тебя герыча порву. Но и ты последовательным должен быть. И не станешь ни на свидания к ней приезжать, ни передачи с воли слать, ни письма. Потому как, в случае твоего содействия, один протокол может исчезнуть, а другой возьмёт и появится. Всё тебе ясно, Ярослав?