Ищем далее. Царь эфталитов, напавший на Индию, носил имя Тораман. Как известно, «Тор» — это бог-громовержец у скандинавов и восточных германцев, «ман» — просто человек; сравните «аллеманы», «маркоманы» — названия германских племен. Возможно, данное прозвище переводится как «человек, посвященный богу грозы».

И, наконец, последний правитель государства «белых гуннов» именовался Готфар. Живший от него за многие тысячи километров, фактически на противоположной окраине континента — в нынешней Испании, царь восточногерманского племени вандалов, предшественник хромого Гизериха, звался почти так же — Готфарий. Иначе говоря, все три известных науке эфталитских имени оказались не только, что само по себе почти невероятно, германскими, но именно восточногерманскими. Заимствовать их у соседей эфталиты никак не могли, ближайшие носители данной речи в это время жили на территории Крымского и Апеннинского полуостровов — то есть за многие тысячи километров от эфталитских пределов.

Таким образом, единственным вариантом, объясняющим попадание восточногерманских имен собственных в горы Афганистана и Памира, представляется безусловное признание эфталитов выходцами с территории Готского царства, захваченного в середине IV столетия грозными гуннами. После распада державы Аттилы и сокрушительных поражений кочевников в Европе, некие германские воинские контингента, отступая вместе с гуннами на Восток, могли оказаться в Средней Азии. Испытывая недостаток в женщинах (на последнее обстоятельство явно намекает обычай многомужества), они должны были породниться с местными сарматскими племенами (амазонками Средневековья). Возможно, именно так возникло племя эфталитов. По крайней мере, только эта версия снимает все противоречия и объясняет все загадки «белых гуннов». Но не поторопились ли мы со своими выводами, есть ли у науки хоть какие-то сведения о восточных германцах в глубинах Азии, не считая, конечно, нашего вольного перевода эфталитских имен и смелых предположений по поводу их антропологии? Оказывается, есть. Археологи обнаружили кое-какие следы черняховской культуры, той самой, что осталась от блистательного Готского царства времен Гермонариха, не только на Западе, где пребывание восточных германцев фиксируется многочисленными средневековыми хрониками, но и в прямо противоположном направлении. Исследователи Щукин и Шаров пишут по этому поводу: «Заметим также попутно, что некоторые вещи горизонта Виллафонтана, в частности двухпластинчатые фибулы оказываются не только в Италии, но и далеко на Востоке. Целая серия таких фибул и часто сочетающихся с ними на Западе пряжек, обнаружена в погребениях так называемой Джетыасарской культуры в Восточном Приаралье и низовьях Сырдарьи вплоть до Байконура в Казахстане»{225}. Разъясню, что горизонтом Виллафонтана ученые называют Черняховские памятники позднего периода, датируемые примерно рубежом IV–V столетий. То есть временем, когда оставшиеся в Восточной Европе готы и прочие германские племена уже попали в зависимость от свирепых кочевников. Что касается фибул, то это застежки для одежды, широко распространенные в мире германцев. Проще говоря, в лице Джетыасарской археологической культуры исследователи обнаружили пребывание восточногерманских племен на территории современных Узбекистана и Казахстана, очень удивились этому обстоятельству и теперь не ведают, с каким народом связать эти памятники. Между тем от низовьев Сырдарьи и Восточного Приаралья уже рукой подать до тех мест, где письменные источники следующего века фиксируют пребывание эфталитов. Похоже, мы дали правильный ответ на вопрос, кто такие «белые гунны».

Но вернемся к прерванному повествованию. В любом случае беглецам-телесцам от встречи с эфталитами не поздоровилось. В 495 году «белые гунны» громят южную часть молодого государства Гаогюй и убивают наследного государя, а через год уничтожают и северную часть государства кочевников-неудачников. Часть телесцев после восьми лет независимости возвращается назад, под защиту привычных хозяев — жужаней. Оставшимся эфталиты назначают вождя Мивоту из числа плененных князей и определяют размер ежегодной дани{56}.

По-видимому, эфталитское иго было не столь тяжким, как жужаньское, ибо вскоре телесцы смелеют, и при поддержке регулярных китайских войск их новый вождь Мивоту наносит поражение жуань-жуаньскому кагану Футу (в монгольской транскрипции — Богду). Скальп Футу победитель Мивоту отправляет в Китай и в награду получает ценные дары: набор китайских музыкальных инструментов, 80 музыкантов и 70 кусков шелковых тканей.

Но уже через восемь лет новый каган Чеуну (Чуну у монголов) отомстил за смерть отца. Он наголову разбивает телесцев, захватывает в плен Мивоту, которого казнят, привязав его за ноги к животу лошади и пустив ее вскачь. Из черепа Мивоту, по обычаю жужаней, сделали чашу для застолий, покрыв ее лаком.

Каган Чеуну заключил союз с эфталитами, скрепленный родственным браком. Жужане, как и эфталиты, были, видимо, европеоидами, окруженными со всех сторон чуждыми им в расовом отношении племенами, и поэтому охотно пошли на сближение друг с другом.

Примерно в это же время в эту орду из Западного Китая начинает проникать буддизм. Но у жуань-жуаней он сталкивается с сильным сопротивлением традиционной религии. Жрецы здесь пользуются таким авторитетом, что один из них — некто Хунсюан — даже возглавил посольство в Китай. Пожалуй, это первый подобный случай в истории кочевых государств, когда духовное лицо исполняет посольские функции. В подарок императору жрец привез «идола, жемчугом обложенного», что свидетельствует как о развитии ювелирного искусства у жужаней, так и о сложности их религиозной системы{56}.

Но еще большее влияние у кагана Чеуну приобрела жрица по имени Деухунь. Прозвище ее было Дивань, и это одно из немногих слов на жужаньском языке, которое нам достоверно известно. Имена, как и титулы царей, народы иногда заимствуют у соседей, а вот прозвища всегда звучат на родном языке. Что интересно, данное жужаньское слово оказалось иранским. «Дивань» по-персидски означает «одержимая духами». Дивы были богами у древних иранцев до тех пор, пока пророк Заратуштра не ввел поклонение одному лишь Ахуромазде. После этого их перевели в разряд демонических персонажей. Люди всегда неблагодарны по отношению к старым, забытым богам и поселяют их в Преисподнюю.

Жрица Деухунь, по свидетельству современников, умела волховать и лечить от разных болезней, к тому же обладала неограниченным влиянием на кагана Чеуну. Как передал китайский летописец: «Чеуну очень уважал и любил ее, и, поступая по ее советам, привел государственное управление в запутанность»{56}. Это вызвало раскол в орде, и когда Чеуну находился в очередном набеге на соседей, по приказу его матери «одержимую» задушили. Вернувшийся из похода каган был убит заговорщиками, а престол занял младший брат Чеуну Анагуй (Амгай в монгольской транскрипции).

Против нового кагана выступил Тефа (Шифу) — видимо, некий родственник убитого Чеуну. Анагуй бежал в Китай, заговорщица-мать и другие ее сыновья были убиты. Но к этому времени жужаньский каганат уже был разделен на две части: Запад и Восток. Западный правитель, вождь младшей орды Поломэнь — дядя Анагуя, собрав армию, разбил мятежника Тефу, бежавшего к соседям.