моделью для любого журнала. Его тело крепкое и мускулистое (я успела почувствовать это еще в тот раз, когда он нес меня на руках), вероятно, является предметом девичьих фантазий. В общем Фабио может быть главным героем во всех снах эротического характера. Однако разве только внешняя оболочка играет роль? Я никогда не была из числа тех девушек, что ведутся на смазливые мордашки и шесть кубиков пресса. Это является приятным бонусом, но главное — внутреннее содержимое. То, как обычно холодно себя ведет Фабио — интригует, но не вызывает бурные цирковые шоу в животе, а вот его вспышки заботы. Его слова. То, как он спрашивает в порядке ли я каждый раз после того, как меня похитили, и я очнулась. Его внимание к тому, что я ем. Он кажется человеком-тайной, а тайны как правило всегда хочется открыть. Фабио — тайна, которую я жажду разгадать и понять.

В какой момент это случилось? Не знаю. То, что я испытываю, смотря на него не поддается логике и выглядит сумасшествием даже для меня. Но я не могу оторвать взгляд от него. В душе словно распускаются цветы и разгоняют кровь по венам с новой силой. Такой, что перехватывает дыхание и в голове не остается ни одной мысли кроме предмета твоего влечения.

И от знания, что Виктория провела с ним ночь меня пробирает не только злость, но и обида. Такая жгучая обида, что еще немного — и в глазах появятся слезы.

Ну уж нет! Это будет выглядеть до нелепости глупо. Пусть я и сошла с ума, но Фабио должен сохранить холодный разум. Он взрослый мужчина. Конечно, у него будут подружки, а я скоро исчезну из его жизни. Так правильно, мне не место в этом мире, а ему никогда не понять моего. Мы как две стороны одной медали — без возможности встретиться.

Стоит огромных усилий выдавить из себя улыбку, откинув сердечные страдания.

— А я вот выспалась… — не успеваю закончить. Звонит телефон Виктории. У нее стоит противный звук на звонке и отчего то она не берет трубку очень долго. Просто смотрит, ждет, когда телефон замолчит. Он, кажется, этого не делает целую вечность, но потом наконец затихает. Только это не длится долго, и кто-то с остервенением продолжает названивать.

По коже начинает ползти зуд и где-то вдалеке я слышу голос Фабио:

— Не ответишь?

Дыхание сбивается и хватаюсь за виски, чувствуя, как одежда становится лишней, свет слишком ярким, а этот проклятый звонок ужасно раздражающим! Глаза закрываются. Голову сдавливает и предательские руки путаются в волосах, сильно оттягивая те. Чувствуется боль. Она не дает забыть, что я не во сне. Это реальный мир. Но затем я чувствую что-то гораздо более действенное и приятное нежели боль. Сильные руки подхватывают и прижимают к крепкой груди.

— Я с тобой. — шепчет бархатный голос на ухо.

И я сглатываю, не открывая глаза, кладу голову на плечо Фабио, погружаясь в сон.

Черт! Сколько можно спать?

Но в этих теплых и таких крепких объятиях мозг отключается, и я позволяю себе слушать биение его сердца и вдыхать аромат мужского тела.

ГЛАВА 19

Когда я снова прихожу в себя, с ужасом понимаю, что пробыла в отключке весь день: за окнами во всю стену уже ночной город переливается яркими огнями. Моя шея изогнута под каким-то неестественным углом, поэтому, когда я пытаюсь изменить положение, резко вспыхивает боль.

— Боже… — бормочу я, аккуратно садясь и потирая заднюю сторону шеи.

Оглядываясь по сторонам, замечаю, что Фабио не отнес меня в мою временную комнату, а оставил в гостиной на диване. Понятно теперь, почему все тело онемело.

— Я смотрю, ты наконец проснулась.

Мигом позабыв про недавнюю боль в шее, резко оборачиваюсь в сторону кухни. Блондинка сидит на том же месте, что и утром, но теперь ее повседневное платье сменилось на изящное вечернее. Ярко-желтая ткань плотно облегает ее стройную фигуру, выгодно подчеркивая грудь, тонкую талию и длинные ноги.

— Опять ты. — уже не заботясь о вежливом тоне, весьма недовольно бурчу я. И что эта фифа здесь забыла? Неужели снова пришла к Фабио? Возможно, у них свидание. Не зря же она так вырядилась.

Вики усмехается и встает со своего места направляясь к выключателю. Когда загорается свет, я непроизвольно жмурюсь, а ее ярко-голубые глаза весело прищуриваются, изучая меня.

— А ты несильно то и рада нашему знакомству. — замечает она, все еще стоя у стены, скрестив свои ноги. Я фыркаю, сбрасывая плед.

— Да нет, почему? Очень рада, Вики. — произнося ее имя, широко улыбаюсь так, что сразу становится заметно мое лицемерие.

— Вау, у кого-то есть зубки.

— И не только зубки, еще и мозги. — выразительно приподнимая брови, стучу пальцем по виску.

Она разражается громким смехом и отталкиваясь от стены подходит ближе, беря по пути со стула какой-то пакет.

— Ну тут я сомневаюсь конечно…

— А больше ни в чем не сомневаешься? А, Вики? — мой тон неожиданно резок.

— На что ты намекаешь? — вполне невинно интересуется она и скидывает на диване рядом со мной черный пакет. Нет, ну надо же! — Там платье. Надень его.

Я поджимаю губы, и следующая фраза вырывается из моего рта прежде, чем я успею ее остановить.

— Вы любите, когда за вами наблюдают?

На мгновенье брови Виктории хмурятся, но потом она, кажется, понимает смысл и ее губы расползаются в такой широкой улыбке, что еще чуть-чуть и станут видны зубы мудрости. Мое лицо заливает краска. Надо же было такое ляпнуть.

— Ааа, — весело протягивает она. — Теперь то все понятно. — вдруг заявляет она, не переставая улыбаться, а я только больше злюсь, когда из пакета она достает кусок черной ткани, называемой платьем.

— Что тебе понятно? — спрашиваю я, пылая в огне своего недовольства и смущения одновременно. Они действительно возьмут меня на их свидание? Настолько жаль бедную девчонку, страдающую от зависимости?

— Ты ревнуешь. — заявляет она, прикладывая ко мне платье и довольно цокая языком. — Я знала, что тебе пойдет. Мне подарил его бывший в честь нашего расставания, сказав при этом, что увидел это сучье платье и сразу вспомнил обо мне. Забавно, не правда ли?

Я отклоняю назад голову, пытаясь сообразить шутит она или нет. Судя по ее сосредоточенному лицу — нет, она абсолютно серьезно.

— Очень, но с чего вдруг я должна надевать твое платье? — наконец я отпихиваю блондинку от себя.

— Ты даже не отрицала. — хмыкает она, и мои брови сводятся на переносице.