На вид человеку можно было дать лет двадцать с небольшим. Прямые светлые волосы падали на красивое мужественное лицо, с которого внимательно смотрели яркие голубые глаза.

Многие считали Ольгерда правой рукой Железного Герцога, но сам он имел на этот счет гораздо более скромное мнение и просто старался верно служить своему господину, которым искренне восхищался. Данное ему поручение он рассматривал как оказанную честь, несмотря на то что его выполнение не позволило ему принять участие в походе, предпринятом против Города Мертвых.

Ольгерд остановился перед одноэтажным зданием с пестревшей над крыльцом вывеской «У Барка». Именно об этой таверне говорил ему Герцог, снабжая необходимыми указаниями. Выдохнув, Ольгерд поднялся по узким подгнившим ступеням и, толкнув дверь, вошел.

Он очутился в обычной на вид городской забегаловке, разве что более грязной и шумной. Из-за промасленной занавески доносились приглушенные смех, ругань и звон посуды; тянуло жарким и тушеными овощами – судя по всему, там располагалась кухня.

Сама же таверна представляла собой большую прямоугольную комнату, наполненную винными парами и копотью чадивших на стенах светильников. На некоторых столах стояли подсвечники, накрытые зелеными и желтыми абажурами, во многих местах прожженными. На окнах висели плотные цветастые занавески, а от посыпанного опилками пола шел кислый запах.

За круглыми непокрытыми столами сидели посетители, ни один из которых при появлении Ольгерда не поднял головы – все были заняты своими делами, только здоровенный детина в кумачовой рубахе с заткнутым за пояс кистенем смерил его твердым и внимательным взглядом, но, не обнаружив в облике нового посетителя ничего подозрительного, отвернулся и продолжил разговор с разбитной черноглазой девицей, одетой в пеструю юбку и узкую синюю кофту. Она обмахивалась бумажным веером и со скучающим видом поглядывала на сидевших за столами мужчин. Скользнув по Ольгерду взглядом, она слегка улыбнулась и подмигнула ему.

Ольгерд отыскал глазами свободный столик в дальнем углу зала и направился к нему. Расположившись в тени, он положил обе руки на стол и огляделся. В полутемном помещении было двенадцать столов, и все они были заняты беседующими вполголоса людьми, на лицах многих из которых отпечатались следы разбойничьего промысла – покрытые шрамами и татуировками руки и лица, уродливые клейма, отсутствие ноздрей и ушей.

Хозяин трактира, толстый и неопрятный человек с разделенной надвое рыжей бородой, облаченный в черный, лоснившийся на животе фартук, возил тряпкой по стойке, за которой расположились трое, одетые путешественниками – на них были длинные шерстяные плащи, высокие сапоги с острыми медными шпорами и кожаные штаны; круглые шапки с меховой оторочкой лежали рядом. Под плащами угадывались очертания мечей, и Ольгерд не сомневался, что все трое носят кольчугу или легкие панцири. Обычно таких людей считали следопытами, но были люди, утверждавшие, что это не так. Слишком, мол, они хорошо вооружены, да и всегда на лошадях, а форзайтийцы, напротив, из оружия имеют только кинжалы или короткие мечи, доспехов не носят, а передвигаются пешком и так, что их почти никогда и не встретишь. На вопрос же, кто тогда эти странные люди, вразумительного ответа никто дать не мог, а предположения высказывались самые разные. Находились даже такие, кто утверждал, будто это переодетые эльфы. Ольгерд с интересом рассматривал троицу, когда к нему подошел хозяин таверны.

– Чем могу услужить? – поинтересовался он, всем своим видом показывая готовность быть полезным.

– Плотный ужин, любезный, – ответил Ольгерд, извлекая из-за пояса серебряную монету и кладя ее на стол. – Принеси мне козлятины с тушеными овощами и бутылку красного. И не вздумай разбавлять его водой, я чую подвох за версту! – С этими словами он подмигнул хозяину и откинулся на спинку стула. При этом его плащ распахнулся, и рукоять меча тускло сверкнула в свете ближайшего светильника.

Хозяин поспешно поклонился и отправился на кухню отдавать приказания. Тем временем Ольгерд заметил, что путешественники у стойки проявляют к нему интерес. Один из них, бородатый брюнет с ястребиными чертами лица, бросил на него несколько коротких, но внимательных взглядов, а затем подозвал охранника, беседовавшего с девицей, и сказал ему несколько слов. Последний при этом кивал, а перед тем как вернуться на свое место, посмотрел в сторону Ольгерда. Что-то коротко бросив девице, он скрылся за занавеской, отгораживающей кухню.

Через минуту оттуда появился официант с оловянным подносом и, ловко маневрируя, направился к столику Ольгерда. На его бесстрастном лице, казалось, застыла вечная полуулыбка учтивости. Когда блюда были расставлены, а графин красного вина водружен в центр скромного пиршества, Ольгерд кивнул и принялся за еду.

Едва он успел расправиться с куском козлятины и запить его изрядным количеством вина, как заметил, что из дальнего конца зала к нему направляется здоровенный лохматый детина с увесистым кистенем в покрытой шерстью руке. Его бычью шею покрывал пестрый узор татуировки, изображающий льва, пожирающего дракона, – знак наемника, распространенный на юге Синешанны.

– Ты кто такой? – спросил он негромко, останавливаясь перед столиком Ольгерда.

– Тебе-то что? – ответил тот спокойно. Смерив взглядом потенциального противника, он без труда определил, что громила может рассчитывать лишь на грубую силу, а в бою с настоящим воином успех зависит от быстроты и ловкости.

– Мне шепнули, ты нездешний, – проговорил здоровяк, пожевав губами, – разнюхиваешь что-то. Спрашиваешь о том, о чем некоторым знать не положено. Что на это скажешь?

– Ничего, – Ольгерд обтер пальцы салфеткой и, скомкав, бросил ее перед собой. – Я просто зашел поужинать.

Здоровяк криво усмехнулся и сделал движение, словно собираясь уйти, но затем резко вскинул над головой кистень и с хриплым криком нанес удар. Стальной шар ударился о крышку стола, и во все стороны полетели щепки и осколки, недопитое вино брызнуло словно кровь, а кости с глухим стуком посыпались на пол. Тотчас же вокруг поднялся шум, и посетители повскакивали со своих мест, на всякий случай хватаясь за скрытые одеждой рукояти мечей и кинжалов. Ольгерд схватил цепь, напряг мускулы и рванул на себя кистень, одновременно поднимаясь на ноги и одним движением освобождаясь от плаща. Наемник, не удержавшись на ногах, был вынужден податься вперед, и Ольгерд встретил его прямым ударом в лицо, сопровождавшимся влажным звуком. Здоровяк откинул голову, и из его разбитого носа сначала тонкой, а затем широкой струйкой потекла кровь. В ярости наемник шевелил губами, бесшумно осыпая Ольгерда проклятиями, но тот, не теряя времени, нанес еще один удар, после которого глаза его противника закатились, и он начал опускаться на пол. Однако Ольгерд притянул его к себе и, схватив свободной рукой за волосы, с размаху опустил головой о засевший в столешнице шар кистеня.

Вокруг воцарилась тишина. Ольгерд столкнул наемника на пол, сел и придвинул к себе остатки мяса. Внутренне он весь сжался, приготовившись ко всему, но внешне был абсолютно спокоен.

Тем временем из-за занавески показался высокий худощавый старик, одетый в длинную хламиду то ли фиолетового, то ли пурпурного цвета, починенную и заляпанную во многих местах. У него были тонкие черты лица и длинные седые волосы, аккуратно расчесанные, что не соответствовало неопрятности в одежде. Чисто вымытые сухие руки, сложенные на животе, едва заметно подрагивали, а на среднем пальце правой сверкал драгоценный перстень. Трактирщик, семенивший рядом с ним, обеспокоенно поглядывал на распростертого возле стола наемника. Повинуясь знаку старика, он приблизился к телу и, опустившись на корточки, приложил два пальца к бычьей шее.