Постепенно опускались сумерки. Пилот, назвавшийся Лехой, сказал, что ночью нас не будут искать с воздуха. Уже темнеет, поэтому поднимать машины даже с ближайшего аэродрома бесполезно. Облаву отложат до утра. За это время перегруппируют наземные силы, так что за пределы Усть-Марьского района не проскользнем ни за какие коврижки. Горючего в вертолете осталось километров на триста с гаком. Улететь можно, но, по сибирским меркам, недалеко. Леша предложил сдаться на милость властей. Я напомнил об участи невинного радиста. Пилот нахмурился и вздохнул. Изуверская расправа над товарищем казалась ему жуткой галлюцинацией, порожденной пещерным газом. Мы были бы рады поверить, если бы раньше не убедились в обратном.

От часовни остался высокий обветшалый сруб. Под прикрытием святых стен Лепяго надеялся уберечься от демонов. Славу больше заботило появление оперативной группы, которая могла патрулировать по реке и ненароком набрести на остров – вертолет был штукой приметной. Решили караулить до утра: менять стоянку поздно – смеркалось, а выбирать место посадки в темноте слишком рискованно. Да и неизвестно еще, кто там ходит по ночному лесу. А тут изоляция, река со всех сторон как-никак.

Набрав сушняка, укрылись в часовне. У входа развели костер, отгородившись пламенем от враждебного внешнего мира. Небо мало-помалу темнело, к часу ночи высыпали крупные яркие звезды. Я грелся у костра, уставившись в ночной свод, и думал о золоте. Врата стояли перед глазами во всем своем великолепии, но очень хотелось жрать.

– Круто же я встрял, аж самому не верится, – сказал Леха. – Не знаю, как все это объяснить, а объяснять придется.

– Если живы останемся, – добавил Лепяго.

– Ерунда, перезимуем, – пробасил Слава.

– Конечно, перезимуем, – затараторил пилот. – Самому не верится, а как отцы-командиры это воспримут? Не представляю. Одними бумагами не отпишешься. От полетов отстранят, верняк, да еще в дурку на освидетельствование пошлют. Врачи теперь задолбают. А что я жене скажу? Без денег останемся, факт. Хорошо, что она в столовой работает, с голоду не пропадем. Верно ты говоришь, перезимуем! – Он нервно хохотнул и хлопнул себя по колену. – Черт его знает, что здесь творится, какую заразу Проскурин замутил. По всему управлению комиссия из Москвы ездит, а он что-то невероятное устроил. Побег какой-то, пещера, золото. И вас я, ребята, не понимаю, чего вы-то колбаситесь?

В ответ Слава цыкнул зубом. Получилось настолько неприятно, что по телу пилота заметно пробежал холодок.

– Нет, ну конечно, – от страха простил нам Леха своего заколотого товарища, – может быть, для вас так и нужно, но ведь я тоже с вами в историю попал. Я вот что скажу, нам из оцепления не вырваться.

– А почему нет? – отрешенным тоном спросил Вадик.

Я оторвался от созерцания небосвода и посмотрел на Гольдберга. Он сидел, зажав между коленями автомат, и усмехался язвительно и жестоко. Вечный студент возмужал. Такая циничная усмешечка не могла принадлежать лоховатому «ботанику».

– Ну… потому что. Я знаю, – попытался изобразить компетентность Леха, но голос его дрогнул. – Я вам нужен, потому что умею летать. Допустим, высажу вас, а что потом?

– Тебе-то какой интерес? – Слава явно не желал посвящать Леху в дальнейшие планы.

– Что со мной будет?

– Полетишь домой.

Пилот вздохнул, не поверил. Он тешил себя иллюзией, что, расставшись с нами, будет дальше жить с любимой женой-поварихой. Лично я в этом сильно сомневался. Проскурин, судя по размаху, задумал масштабные действия. Надо полагать, планы не ограничиваются одной Усть-Марьей. Будут попытки подчинить себе начальство, начиная с верхушки Красноярского управления, вплоть до министра. И если у шамана получится, он двинется дальше – в Кремль.

Кашу, которую заварил обезумевший хозяин зоны, придется расхлебывать не ему одному. С жертвами в его маленьком тоталитарном государстве не считались: для поддержания образцового порядка надзиратели-харги убивали много и охотно, в чем мы уже имели возможность убедиться, и готовы были убивать еще и еще. Если им в лапы попадет пособник, пусть даже невольный, ненавистного врага, его тут же растерзают. В назидание прочим и чтобы не сболтнул лишнего, когда попадет к отцам-командирам.

Пилот этого не понимал и продолжал тараторить, благо никто не перебивал.

– Здесь Сибирь, лагерный край, тут веками отлаженная система отлова беглых каторжан. На вас будут охотиться все оперативники, Внутренние войска, госбезопасность, даже местные жители, все эти эвены с юкагирами. За поимку беглых им платят, их прадедам платили, так что у них в генах закодировано всех подозрительных задерживать. В тайге вам от охотников не уйти, да и сколько вы по тайге находите – это же дебри! К тому ж у вас листы неподъемные с собой.

– Ну и чего теперь? – спросил Слава.

Леша сообразил, что сболтнул лишку, и промолчал.

– Боишься с нами? – Вадик хищно облизнулся.

– Боюсь, – честно признался пилот.

– И не напрасно, должен вам сказать, – подал голос Лепяго. – Я не знаю, друзья мои, всех ваших планов, но мне кажется, что сопротивляться не имеет смысла. Дело вовсе не в кагэбэ и милиции. Неужели не ясно, что вам противостоят силы неизмеримо большие, нежели обычные человеческие? Если вы до завтрашней ночи не успеете покинуть территорию, на которой властвовали харги до их заточения в пещере, то вас попросту растерзают.

– Две сотни километров хватит? – поинтересовался Слава. – И в какую сторону?

– Не знаю, – сказал Андрей Николаевич. – Но даже если вам повезет улизнуть от харги, милиция-то останется. Алексей прав, куда вы денетесь с золотыми воротами?

– Какие будут предложения? – уточнил Вадик.

– Добровольно вернуться в Усть-Марью и сдать находку в музей. Я встречался с Феликсом Романовичем после той перестрелки. Как видите, жив. Я могу с ним поговорить. Он поймет.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся я и переглянулся со Славой. – Выслушает, поймет, сделает выводы и посадит. Благо, есть куда.

– Нет. Ели вы добровольно передадите в музей драгоценный экспонат, я" уверен, Феликс Романович постарается вас простить.

– А как же демоны? – скептически хмыкнул я, – Они-то вряд ли простят.

– Феликс Романович сумеет с ними договориться, – убежденно заявил Лепяго. – Он имеет над ними власть. Нам надо только эту ночь пережить, а утром немедленно лететь в город. Я все обдумал, дело верное. Сейчас Феликс Романович может утрясти любой вопрос. Он получил особую силу и власть повелевать людьми. Даже комиссию из столицы обработает. Обставится, найдет крайних, зэков каких-нибудь, грохнут их в тайге, якобы при сопротивлении. На них все спишут. Загладят ситуацию так, что никто концов не найдет. Не впервой, скажу я вам, далеко не впервой. Вы все выйдете сухими из воды, и хозяин будет доволен. Он вознаградит, будьте уверены. Если не станете его злить, бегать и скрываться, а придете и повинитесь, вам это сойдет с рук. Характер у Феликса Романовича тяжелый, смею вас заверить, но с ним можно договориться. Это я беру на себя!