– Устроились – как? – неловко спросил хозяин. – Претензий нет? Пожеланий?

Вскинув брови, Светлан ответил удивлённым взглядом: дескать, мужик, ты чего?.. По лбу, правда, стучать не стал.

– Это для беседы, – со вздохом пояснил граф.

– А больше говорить не о чем?

– Ну, как… – Протянув руку, де Биф коснулся стены, и там открылось отверстие, из коего зазвучали женские голоса – один властный, со звонкими гневными нотками, а второй скрипучий и угодливый.

– Хо, молодец! – сказал богатырь. – Но как-то это не по-нашему, не по-графски… А?

– Что ж делать…

– Неужто всё слышал? – спросил Светлан. – А ты не прост, де Биф!.. И что решишь? Надеюсь, не станешь срубать головы? Не говоря про сдирание кожи… Ты ж не таксидермист, нет?

– Я не могу, – выдавил граф. – Умру без неё. А с ней… Видишь, какой?

– Без царя в голове, – кивнул Светлан. – Даже без королевы. Тебе б нормальную подружку… а не такую…

Шалаву, да? Лучше не бить по больному.

– Знал, что будет, – пробубнил де Биф. – Её знаю. Проверка это. Не жены – тебя. Теперь верю. В спину не ударишь.

– Зачем в спину? – хмыкнул Светлан. – Я и по лбу могу заехать – батыр как-никак.

– За что, а? – глухо спросил граф. – Ну за что!.. Разве плохо бился во славу Господа?

– А разве мало грешил? – откликнулся гость. – Думаешь, грехи можно смыть чужой кровью? Святые убийцы, ну конечно!..

Видно, де Бифу действительно стало невмочь, если захотел даже не сочувствия, но понимания. Оправдывать себя он умел не хуже прочих, только это уже не спасало.

– Говорят: околдовала, – мычал здоровяк, точно жилы жевал. – Многих убрал с глаз, чтоб не гневили. Но ты – должен смыслить?

– В чём: в колдовстве?

– И в этом, да. С ведьмами знаешься.

– Ну, я, конечно, не спец, – сказал Светлан. – Но на приворот это не похоже. И если б я верил в Бога…

– Что? – не понял де Биф.

– Я уже говорил: по заслугам. Может, этим тебя наказал Господь? Сам и пожинай, что посеял.

– Что? – опять спросил граф.

– Ненависть! – рявкнул Светлан. – Или ты рассчитывал на любовь? После всего, что сотворил с ней.

– Но я возвысил Адель…

– Предварительно смешав с грязью, да? И перебив родичей.

– Так все поступают с врагами. Они напали, я победил. Кто ж оставляет в живых мужчин? Это закон!

– Вот и пожинай, – повторил Светлан. – Иным тебя, видно, не пронять. А страданиями, говорят, душа совершенствуется.

Тёмная душа, и законы у неё дремучие. Но пока она следует даже таким нормам, её нельзя отнести к Пропащим.

– Такие традиции, – бормотал де Биф. – Не я выдумал. Предки – не дураки.

– Ну, и стало тебе лучше, когда последовал завету?

– Н-нет. Хуже.

– Так думай же своей головой! Детство-то – давно в прошлом.

Помолчав, граф произнёс:

– Я ведь барона почему задвинул…

– Господи, которого?

– Де Сэмпре. Она на него положила глаз.

Вот неожиданный поворот! Ах, Сэмпре, Сэмпре…

– А казнить? – с любопытством спросил Светлан.

– Барона? – Де Биф покачал тяжёлой головой. – Нельзя, нет. Если бы не Адель!..

Ну ни фига себе! – поразился Светлан. Выходит, он и соперника не решился тронуть, боясь огорчить жёнушку. Да как в этой клоаке смогло расцвести такое?

– Теперь каждый день – ночь, – продолжал граф уныло. – Ничто не спасает: ни пиры, ни охота. Ни книги. А уж ночью-то…

Обречённо вздохнув, он взял верхний пирожок из немалой горки, явно нацелясь разрушить её до основания. Хоть и не спасает, а всё ж – утешение.

– Ладно, не ной, – сказал богатырь. – По-твоему, можно бултыхаться в дерьме и радоваться жизни? Первое правило людоеда: не трогать сирот!

– Почему? – удивился де Биф.

– Мясо горклое, – отрезал Светлан. – От сиротской жизни, понял?

Не хватало и этого пожалеть, сердито подумал он. Так и маньяков можно записать в жертвы. Ну больные же люди!

– За жизнь столько не передумал, как за последний год, – пожаловался Роже. – Хочу понять её. Не выходит. Всё думаю, думаю…

– Действительно, для тебя это трудно. Не скажу, что вредно. Да и перепоручить некому – при твоей-то должности.

Насупившись, граф помолчал ещё, затем спросил:

– Про оборотня ты всерьёз говорил?

– Вполне, – кивнул богатырь. – Другое дело, что причины тут бывают самые разные. А лечить болезнь, не зная истоков…

– Но сейчас что мыслишь?

– Должно быть, у неё хорошая память, – предположил Светлан. – Наверно, даже абсолютная, да?

– И что?

– А то, что лучше б Адель была склеротиком. Для слабых душ совершенная память – проклятье. Неспадающая боль, нетускнеющая обида… Одержимые мщением как раз из этой породы. Хотя ещё есть такая аберрация психики, как избирательная память. И, увы, почти всегда запоминают худое – притом искренне, с полной убеждённостью. Может, и она из таких?

– По-твоему, Адель безумна?

Биф опять задумался, верно, прикидывая, насколько эта новость усугубляет беду.

– Да не переживай так, – сказал Светлан. – Практически все люди психи… кто больше, кто меньше… и каждый по-своему. Иногда это даже исправимо – если повезёт на спеца.

– Вот, – пробурчал Роже. – Если повезёт. А мне – никогда.

– Ну не надо, не надо!.. Ведь свою любовь ты всё же встретил?

– Это – везение?

– Ещё какое, не сомневайся. Ты страдаешь – значит, живёшь. А иначе разгуливал бы мертвецом до самой смерти.

– Не знаю, что хуже.

– Ну, сделаться трупом ты можешь в любой миг!.. Однако ж не хочешь, верно?

– Д-да. А ты…

И Биф опять умолк, погрузившись в себя. Господи, да что он такой заторможенный? Хотя лучше так, чем быть отморозком. Вот они вовсе без тормозов.

– Ломаешь голову, тот ли я, кто тебе нужен? – спросил Светлан. – Действительно, непростая задачка.

– А сам чего думаешь?

Он пожал плечами:

– Может, я не лучший лекарь, но других у тебя нет. И во всяком случае, я хочу помочь.

– Впрямь?

– Попробуй поверить мне, – сказал богатырь. – Я понимаю: до сих пор никто не оправдывал, – но сделай ещё попытку. А вдруг больше не будет шанса? У нас ведь узкий круг, и попасть в него куда трудней, чем вылететь.