14,325 кг.

— Невероятно! Неужели звезда такая тяжелая? Миюки повернулась к Карен и ответила еще одной загадкой:

— Иногда.

— Что ты имеешь в виду?

Миюки открыла дверцу камеры для проб. Карен наклонилась, чтобы лучше видеть, и ойкнула: хрустальная звезда ярко светилась. Карен снова поразилась ее красоте. Она повернулась к Миюки.

— Я не понимаю! В чем тут дело?

Миюки молча показала на электронную шкалу. Ее показания изменились. 8,89 кг. Карен выпрямилась и наморщила лоб.

— Может, у тебя барахлят весы? — предположила она.

— Я подумала то же самое, — ответила Миюки и взяла со стола фонарик. Включив его, она направила тонкий луч на кристалл. — А теперь смотри снова.

Звезда вспыхнула еще ярче. Ее свет стал таким ослепительным, что Карен пришлось зажмуриться. Но ее взгляд привлекал уже не сам артефакт, а электронная шкала, на которой светились красные цифры.

2,99 кг.

— Но как…

Миюки прикрыла луч фонарика ладонью, и показания весов поползли вверх.

— Теперь ты понимаешь, почему у меня возникли трудности с взвешиванием. Вес звезды зависит от освещения. Чем оно ярче, тем меньше весит артефакт.

— Но это невозможно! Ни один минерал на планете не ведет себя подобным образом!

Миюки только пожала плечами.

— А почему, ты думаешь, я тебе позвонила?

31 июля, 10 часов 17 минут Авианосец США «Гибралтар», к северо-западу от атолла Эневак, Океания

Дэвид Спенглер шел по полетной палубе «Гибралтара». Накануне вечером налетел южный шторм, обрушив на корабль ливень и шквальные ветры. Это утро выдалось не менее отвратительным, чем ночь. Хотя штормовой фронт ушел, небо было по-прежнему обложено темными грозовыми облаками. Ветер бросал на палубу пригоршни мелкого моросящего дождя. Задерживающие сети хлопали и колыхались под порывами ветра.

Втягивая голову в плечи и отворачивая лицо, Дэвид направлялся к наклонному тоннелю, который вел в расположенный ниже ангар. Быстрым шагом он приблизился к двоим мужчинам, укрывшимся от дождя в самом начале тоннеля. Это были охранники, его люди, бойцы ударной группы, состоящей из семи человек. Он сформировал эту группу пять лет назад. Как и он сам, они были в черных ботинках и серых мундирах, перетянутых черными ремнями. Даже их светлые волосы были подстрижены так же коротко, как и у него. Приблизившись, он приветствовал подчиненных кивком. Они вытянулись, но честь не отдали.

Хотя на мундирах подчиненных Дэвида не было никаких нашивок или опознавательных знаков, все сотрудники НСБТ знали, кто они такие. В личном послании директора ЦРУ, адресованном спасателям и командованию корабля, весьма доходчиво объяснялось, что группа Спенглера отвечает за безопасность фрагментов борта номер один до тех пор, пока «Гибралтар» находится в международных водах.

— Где Уэйнтрауб? — спросил он своего помощника, лейтенанта Кена Рольфа.

— В отсеке электроники. Работает над расшифровкой полетной информации.

— Новости есть?

— Никаких, сэр. Похоже, все глухо. Дэвид мрачно улыбнулся.

Эдвин Уэйнтрауб — дотошный, внимательный и умный — был ведущим дознавателем НСБТ и главной занозой в заднице Дэвида. Дэвид знал, что присутствие этого человека не облегчит ему задачу, а скорее наоборот.

— Что-нибудь подозрительное заметили?

— Нет, сэр.

Дэвид удовлетворенно кивнул. Грегор Хендел, специалист «Омеги» в области электроники, знал свое дело. Как лицо, отвечающее за безопасность, Дэвид без труда добился, чтобы Грегору был предоставлен свободный доступ к записывающему устройству самолета, в котором хранилась вся полетная информация. Хендел пообещал, что сумеет испортить записи так ловко, что никто ни о чем не догадается. До сих пор лейтенант держал свое слово.

После того как на поверхность был поднят первый «черный ящик» — с записью переговоров пилотов, разобрать из которой было ничего нельзя, — Дэвида беспокоил второй, с записями полетной информации. Если из расшифровки выяснится, что борт номер один погиб из-за банального сбоя какой-нибудь жизненно важной системы, взвалить вину за катастрофу на китайцев уже не получится. Следовательно, оставалось одно: сделать второй самописец непригодным для расшифровки.

— Не знаешь, почему Уэйнтрауб искал меня сегодня утром?

— Нет, сэр. Слышал только, что в осином гнезде началось вдруг какое-то шевеление. Примерно час назад.

Час назад? Дэвид сжал зубы. Ведь он отдал недвусмысленный приказ: в случае появления какой-либо новой информации ставить его в известность немедленно!

Черной тучей он прошел мимо своих подчиненных. С первого дня их совместной работы с Уэйнтраубом он чувствовал, что рано или поздно этому типу придется преподать хороший урок.

Дэвид вошел в длинный тоннель, тянувшийся к расположенному ниже полетной палубы ангару. Его подошвы бесшумно ступали по нескользящей поверхности. Лежащий впереди ангар был огромным — в две палубы вышиной — и простирался на треть длины корабля. Перед тем как «Гибралтар» взял курс в эти воды, половину самолетов и вертолетов отправили на Гуам, чтобы освободить место для обломков борта номер один.

Выйдя из тоннеля, Дэвид остановился и поглядел вокруг. На полу ангара в определенном порядке — квадратами — были разложены поднятые со дна части самолета, и в каждом таком квадрате работал отдельный эксперт. На галерее второго уровня располагались маленькие кабинеты, которые заняли люди Дэвида под предлогом дополнительного присмотра за останками самолета.

Задержавшись на пару секунд, Дэвид посмотрел, как лебедка поднимает с нижней палубы еще один фрагмент: треснувший кусок обшивки пилотской кабины.

Довольный тем, что все идет своим чередом, он пошел дальше. Ангар был таких необъятных размеров, что здесь без труда удалось бы разместить большой цирк — с ареной, подсобными помещениями и зрительным залом. «Тем более что клоунов здесь предостаточно», — подумалось Дэвиду.

Мимо, едва не срезав ему голову, резво прокатился электрокар, везущий искореженный кусок крыла, и, если бы Дэвид не отпрыгнул вовремя в сторону, ему бы несдобровать.

В течение последних трех дней команда экспертов НСВТ круглые сутки занималась тем, что перекладывала обломки с места на место, словно собирая какую-то гигантскую головоломку. И сейчас, направляясь в глубь ангара, Дэвид проходил мимо ее составных частей: смятой носовой части самолета, куска хвостового оперения, фрагментов фюзеляжа. Они напоминали надгробные памятники людям, которых уже нет.

Наконец Дэвид увидел лабораторию электроники — кусок палубы, огороженный столами с компьютерами, перекрученными силовыми кабелями и рабочими столами, заваленными микросхемами и пучками проводки с борта номер один. Подойдя ближе, он заметил ярко-оранжевый самописец. Его корпус был вскрыт и выпотрошен. Содержимое ящика лежало рядом, но никто из присутствующих на него даже не глядел.