Трое дознавателей НСВТ собрались вокруг своего дородного предводителя, Эдда Уэйнтрауба, который сидел за компьютером и что-то быстро печатал.

Дэвид остановился рядом.

— Что тут происходит?

Уэйнтрауб, не оборачиваясь, взмахнул рукой.

— Я думаю, мы вычислили того, кто испортил записи с самописца, — сообщил он.

Сердце Дэвида екнуло. Неужели диверсия, осуществленная Грегором, обнаружена?

— О чем вы говорите? Уэйнтрауб тяжело поднялся со стула.

— Пойдемте, я покажу вам.

Не обращая внимания на окружающих, он подтянул штаны и заправил в них рубашку.

Дэвид не мог скрыть отвращения. Кожа толстяка была масляной, черные волосы торчали в разные стороны, глаза прятались за толстыми стеклами очков. Более отталкивающее существо было трудно себе представить. Уэйнтрауб олицетворял собой все, что могло подразумевать выражение «штатский слизняк».

Дознаватель вышел из так называемой лаборатории.

— Мы сделали весьма интригующее открытие. Оно может объяснить поломку самописца, — сказал он, направляясь к квадрату, в котором находились фрагменты фюзеляжа. Они были выложены в том порядке, в каком находились, являясь еще единым целым.

— Вы еще не объяснили мне, что имеете в виду, — с возмущением заговорил Дэвид. — Кроме того, мне не нравится, когда меня ставят в известность последним. Я уже говорил вам, что…

Уэйнтрауб перебил его.

— Я докладываю только тогда, когда есть о чем докладывать, мистер Спенглер, — сказал он. — Для начала мне необходимо было найти наиболее приемлемое объяснение.

— Объяснение чему? — спросил Дэвид.

— Вот этому, — ответил Уэйнтрауб.

Он подошел к фюзеляжу и приложил к его боку гаечный ключ. Затем он убрал руку, но ключ, словно приклеенный, остался на металлической поверхности.

У Дэвида глаза полезли на лоб.

Уэйнтрауб похлопал по боку самолета и пояснил:

— Он намагничен. — Затем обвел широким жестом остальные обломки и добавил: — Все они. Каждый кусочек металла здесь в большей или меньшей степени обладает магнитным полем. Именно это — сильное магнитное излучение — могло стать причиной порчи записи в самописце.

— Не мог ли причиной этого эффекта стать электромагнит, с помощью которого обломки поднимали со дна? Киркланд клялся, что такой способ не сможет ничему повредить. — Голос Дэвида подвел его, сорвавшись на имени Джека Киркланда. В последнее время они старательно избегали друг друга, а когда встречались на вечерних совещаниях, на которых подводились итоги дня, садились как можно дальше друг от друга.

— Нет, мистер Киркланд был совершенно прав. Электромагнитный зажим тут ни при чем. Лично у меня объяснений этому нет.

— Может быть, это результат воздействия какого-то нового оружия? — предположил Дэвид, и сам пришел в восторг от своей мысли. Если принять эту версию, обвинить китайцев в гибели американского президента будет плевым делом.

— Об этом еще рано говорить, но лично я так не думаю. Скорее всего, эффект, с которым мы имеем дело, возник уже после крушения. Я измерил уровень магнитного поля различных фрагментов, которые до катастрофы располагались рядом друг с другом. Они разнятся.

— О чем это вы толкуете?

Уэйнтрауб закатил глаза. Невежество этого вояки воистину не имело границ! Дэвид заметил это, и его пальцы непроизвольно сжались. Как же ему хотелось заехать кулаком в эту заумную жирную рожу!

— Я, гм, толкую о том, мистер Спенглер, что намагничивание различных частей самолета произошло уже после того, как он развалился на куски. Поэтому оно, не имея отношения к катастрофе, тем не менее могло сыграть роль в уничтожении записи «черного ящика». — Уэйнтрауб вдавил дужку очков в переносицу. — Я не понимаю только одного: почему не была размагничена пленка с записями переговоров в пилотской кабине. Если пострадал один «черный ящик», должен был пострадать и второй.

Дэвид решил, что разговор лучше направить в другое русло. Сделав сердитое лицо, он заговорил:

— А я не понимаю другого. Если это намагничивание не имеет отношения к катастрофе, какого черта вы вообще с ним возитесь? Нам поручено как можно скорее сформулировать заключение относительно причин крушения, сообщить о них Вашингтону да и всему миру. — Я свои обязанности знаю, коммандер Спенглер. Как я уже сообщил вам, все мои выводы пока носят предварительный характер. Я не могу утверждать, что причиной падения борта номер один стал некий электромагнитный импульс или какой-то иной внешний фактор, до тех пор, пока не проведу доскональный анализ этого явления. — Уэинтрауб извлек из нагрудного кармана грязный носовой платок. — Кроме того, я видел репортажи телеканала Си-эн-эн. Похоже, у Вашингтона существуют на сей счет собственные соображения. Уже поползли слухи о возможной причастности ко всему этому китайцев.

Дэвид изобразил полное отсутствие интереса. Он знал, что Николас Разиков использует любую возможность, чтобы подозрение пало на китайцев. Общественное мнение в Соединенных Штатах уже было готово обратить в их сторону перст указующий, а там недалеко и до карающего меча.

Прочистив горло, он сказал:

— Меня не интересует, о чем болтают журналисты. Наша задача — установить всю полноту истины.

Уэинтрауб высморкался и, сузив глаза, уставился на Дэвида.

— Вот как? Может, вы тогда поведаете мне, из-за кого произошла утечка расшифровки переговоров пилотов? Ведь, похоже, выдвигая версию о том, что борт номер один был сбит, многие репортеры опираются именно на нее.

Дэвид почувствовал, как к лицу прилила кровь. Его голос зазвучал еще жестче:

— Плевать мне на слухи и сплетни! Мы обязаны установить правду и затем вернуться в Вашингтон! А уж как распорядятся со всем этим политики, это уже их дело.

Уэинтрауб сунул в карман носовой платок и оторвал от обшивки фюзеляжа гаечный ключ.

— В таком случае вы, я полагаю, не будете возражать, если я исследую этот странный феномен. — Он подбросил гаечный ключ и поймал его. — Чтобы, выражаясь вашими словами, установить всю полноту истины.

— Занимайтесь своим делом, а я займусь своим. Несколько секунд Уэинтрауб молча смотрел на него, затем отвернулся.

— В таком случае я вернусь к работе, — сказал он.

Дэвид посмотрел вслед дознавателю, перевел взгляд на обломок фюзеляжа и положил ладони на его гладкую поверхность. На мгновение ему неудержимо захотелось узнать, что же на самом деле произошло с самым главным самолетом страны, но он тут же отмел от себя эти мысли. Это не имело никакого значения. Главным было то, какую версию изберет Вашингтон. Истина никому не нужна.

Отбросив сомнения, Дэвид отвернулся. Он принадлежал к старой школе, главной заповедью которой было: подчиняйся и не задавай вопросов.