Наверное, прав дядя Максим, говоря, что в такой ситуации свадьба – сущая формальность перед неминуемым разводом. Ей нужно с достойной миной выйти замуж, дождаться рождения ребенка и развестись. Что может быть проще? И не стоит брать на себя все тяготы мира, в этом Даша тоже права.

Ее мысли перенеслись на кузину, и она, ахнув, выскочила из ванной, плотно закрыла дверь в комнату и набрала ее номер.

Даша ответила сразу.

– Как там у вас дела?

– Как сажа бела! Свадьба в следующую пятницу.

Даша изумленно присвистнула.

– Вот это скорость! Ты против?

– Уже нет. Как ты понимаешь, меня обложили со всех сторон.

Даша недоверчиво фыркнула в трубку.

– Знаешь, радость моя, что-то я тебе не верю. Может быть, ты и сама не осознаешь, но порой ты бросаешь на Рокшевского уж очень откровенные взгляды. Я пока скрывалась за спиной папашки, прекрасно видела твое лицо. А оно у тебя очень выразительное. Тебе вполне можно было бы в кино лирических героинь играть. Вздохи при луне и тому подобное.

Марина немного помялась. Наконец с принужденным смешком призналась:

– Ну, может и есть немного. Я же была в него влюблена, не помнишь?

– Ну, я бы этот глагол в прошедшем времени употреблять не стала. Тебе обида глаза застит. Если ты хорошенько проанализируешь свои чувства, то поймешь.

– Ладно, постараюсь. Но я тебе звоню пригласить на свадьбу. Будет очень странно, если ты не придешь.

Настал черед Даши глубоко задуматься.

– Да уж, задачка. Куда ни кинь, везде клин. Даже если я и не приду, то все равно рано или поздно придется знакомиться с Рокшевским в роли твоей кузины. А он не дурак и мое участие в этом деле запросто вычислит. Ладно, надо подумать, так с ходу и не решишь.

– Думай. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты была на свадьбе.

Они распрощались. Марина уснула, а Даша заснуть не смогла. Она так и сяк крутила варианты своего знакомства с Кириллом уже в своем настоящем виде, и каждый раз получалась ерунда. Разозлившись, она решила позвонить мамуле, чтоб отвлечься. Ведь известно, что стоит мысль отпустить, и она возвращается с оптимальным решением в клювике. К тому же и дочерний долг надо исполнить, поинтересовавшись, где мамочка сейчас.

Ее звонок застал Яну дома.

– Ах, дорогая, мне так повезло! Николай, я с ним познакомилась на юбилее, привез меня прямо к отлету самолета. Мне даже билет продавать не хотели, но потом все-таки продали, хотя чемоданы пришлось занести в салон, потому что багажное отделение уже закрыли. И вот я уже дома, можешь себе представить?

– Рада за тебя. – Голос Даши звучал суховато, она и сама это слышала. Но преувеличенные восторги Яны явно хотели увести ее от чего-то гораздо более важного. – Мама, давай не будем играть в прятки, мы с тобой слишком давно знакомы, чтобы я не распознала горечь в твоем голосе. Что случилось? Тебе слишком досаждал папуля?

Яна захихикала.

– Да уж, знакомы мы с тобой всю твою жизнь, это ты права. Папуля меня особо не доставал, потому что я ему не позволяла. Но вот старую боль он во мне всколыхнул, что есть, то есть.

Даша решила выпытать все до конца.

– Мама, и какого рода эта боль? Тебе жаль, что вы расстались или ты жалеешь о умершей любви?

– Ни о том и не о другом. Мне просто жаль себя. Жаль, что моя молодость прошла не с тем человеком.

Дочь покачала головой, расслышав браваду.

– Итак, ты до сих пор любишь папашку?

Яна негромко выругалась.

– Мама, это совершенно недостойно истинной леди!

– Никогда леди не была и не собираюсь. С чего тебе в голову пришла такая бредь?

– Мама, она не в мою голову пришла, а в твою. Чего уж врать-то?

Яна помолчала и ответила уже совершенно другим тоном:

– Ну хорошо, ты права, я его до сих пор люблю. Но простить все равно не смогу. Даже и не пытайся уговаривать.

Даша удивилась.

– Да кто пытается уговаривать-то? Я вообще считаю, что вам вместе делать нечего.

Яна внезапно хихикнула.

– Ну, мы нашли бы, что делать вместе. Просто зачем мне это?

Даша с воодушевлением подтвердила:

– Конечно, это тебе незачем! Но чисто для проформы, что было бы, если бы папуля начал за тобой ухаживать планомерно, а не кавалерийским наскоком?

– Да тоже самое было бы.

– Понятно. Тебя влечет все романтическое. Похищение, например.

Яна засмеялась в полный голос.

– Конечно, что мне еще остается! Как ты понимаешь проблему, моя дорогая!

– А это единственный выход. Добровольно ты в своих чувствах никогда не признаешься, гордость тебя заела, поэтому остается только этот кардинальный выход.

Яна с достоинством подтвердила:

– Возможно, ты и права. Но только предупреждаю тебя – не вздумай намекнуть на это Касаткину! Не то я тебя не прощу!

– Зачем мне это? Я с папашей не в тех отношениях, чтобы давать ему умные советы. Но он вообще-то и сам не дурак. Так что или скрывайся, или готовься. А что? Похищение – это так романтично! – и отключилась, не слушая возмущенную столь радикальным решением мать.

На следующее утро Даша, как обычно, оторвалась от подушки только тогда, когда ее умный будильник после безуспешных мирных уговоров начал орать истошным голосом. Прихлопнув его, как муху, она вяло пробормотала:

– Ладно, встала, заткнись! – и подумала, что уже на следующей неделе она сможет уволиться из этого чертова НИИ и выспаться всласть.

И тут же перед глазами, как живое, всплыло удрученное лицо Артема. И ей почему-то стало ужасно его жаль. Или себя? Она не могла разобрать. Решив, что это последствия недосыпа, умылась, размалевалась, радуясь, что не нужно делать нормальный макияж, на который ушло бы куда больше времени, и даже успела влить в себя из термоса приготовленный с вечера черный кофе.

Почувствовав себя более-менее проснувшейся, почапала на работу. Первый, на кого упал ее взгляд в кабинете, был ухмылявшийся Рокшевский. Решив сорвать на нем дурное настроение, Даша с белозубой улыбкой подплыла к нему.

– Где ты был, пупсик? Ездил на юбилей к дяде? Я звонила тебе несколько раз.

Рокшевский ответил не менее широкой улыбкой.

– Да, на юбилей. Только не к дяде, а к будущему тестю. У меня в эту пятницу свадьба.

Даша вскинула руки в протестующем жесте.

– О, только не надо мне вешать лапшу на уши! Еще наври, что невеста беременна, потому и свадьба такая поспешная!

Рокшевский зарумянился, но независимо передернул плечами.