– Обманщик! Коварный лжец! – завопила оскорбленная барышня, поняв, что поклонник вместо того, чтобы насладиться обрушившимся на него счастьем, собирается трусливо сбежать, и, издав вопль, переходящий в ультразвук, неожиданно ловко подпрыгнула и ухватила его за щиколотку. Ползунов, не ожидавший такой прыти, тут же рухнул как подкошенный, приложившись лбом о паркетные половицы, очки хрустнули, в голове раздался колокольный звон. «Возлюбленная», издав торжествующий вопль, вцепилась ему во вторую ногу.

Василий был близок к тому, чтобы малодушно воззвать о помощи, он с мольбой взглянул в глаза оскорбленной дамы, но прочитал там лишь несокрушимую решимость.

Протяжно завыв, бедняга перешел к открытой и действенной обороне. Брыкаясь изо всех сил ногами, он полз к входной двери, подтягиваясь на руках, цепляясь пальцами за неровности паркета, борясь за каждый сантиметр пути. Но и старушка не собиралась так просто расставаться со своей добычей, она впилась ногтями в ползуновские лодыжки и с воем тащилась следом. Наконец старания Василия увенчались успехом. Он попал сексуально озабоченной даме пяткой в глаз, она вскрикнула, ее руки разжались, и Василий, совершив нечеловеческий рывок, кувырком вылетел из бунгало. Пересчитав десяток ступеней, он кубарем выкатился на садовую дорожку точнехонько под ноги супруги, все еще беседовавшей с мадам Шульман возле проклятого бунгало.

Юля вышла из бунгало с твердым намерением забрать из ресторана сумку и сразу же вернуться назад. Но, дойдя до конца мостков, вдруг почувствовала острую потребность вернуться на место вчерашних событий. Ей казалось, что она должна попросить прощения у Тесс, проститься с ней. Непонятно, почему ей понадобилось делать это именно на месте убийства, но ноги сами понесли Юлю к SPA-салону.

Удивительно устроен человек. Вот сейчас она идет к месту смерти Тесс, подавлена и искренне переживает ее гибель, но в то же время не может не получать удовольствия от соприкосновения своих босых ступней с теплым белым песочком, с ласковыми мелкими волнами, накатывающими на лодыжки. Юля не могла не упиваться соленым вкусным воздухом, в котором такой любимый с детства запах моря смешивается с ароматами цветов и зелени. И при этом она ужасно корит себя за черствость и эгоизм.

Пройдя мимо трех бунгало, занятых салоном, Юля свернула на ту самую дорожку и, подойдя к месту вчерашнего происшествия, остановилась. Она сама не знала, чего ждала. Может, надеялась, что чувство вины и боль покинут ее, если она постоит здесь, каясь и моля о прощении? Она не знала. Но на душе легче не стало. Заслышав приближающиеся со стороны бассейна голоса, Юля быстренько вытерла глаза ладошкой и постаралась поскорее свернуть в другую аллею, чтобы ни с кем не столкнуться.

Слепо бредя мимо садовых бунгало, она буквально врезалась в Ирину Яковлевну. Пребывая в глубокой задумчивости, Юля завернула за очередной пышный, причудливо стриженный куст и налетела на ее могучее тело. Поняв, на кого она натолкнулась, Юля испытала глубочайший шок и совершенно растерялась. Она стояла и как дурочка хлопала глазами, глядя снизу вверх на надменно-недоумевающее лицо Ирины Яковлевны.

– Деточка, что с вами? – дошел наконец до Юлиного сознания ее трубный глас. Судя по всему, Ирина Яковлевна уже неоднократно пыталась что-то сказать.

– Простите, – пролепетала Юля, краснея, – сама не заметила, как задумалась. Добрый день, – искусственно улыбаясь, проговорила она, опасаясь, что Ирина Яковлевна может услышать стучавший в голове набат. «Убийца! Убийца!» – громыхало внутри Юлиной черепной коробки.

Но, видимо, душа этой женщины покрылась такой чудовищной коркой, что никакие угрызения и колокола в чужой голове не могли бы пробиться сквозь этот панцирь. Она продолжала, светски улыбаясь, рассказывать Юле о дне рождения Инночки, который внучка собиралась пышно отпраздновать, а теперь, из-за этого кошмарного происшествия, праздник будет совершенно испорчен. Детка весь день куксится, после завтрака заперлась в своей каюте и плачет. Но Игорек все же настоял на праздничном обеде. Горничную, конечно, жалко, но жизнь продолжается. К тому же они ее совсем не знали. И все в том же духе. Сейчас Ирина Яковлевна совершает свой ежедневный предобеденный моцион для поднятия аппетита, не желает ли Юлия составить ей компанию, а потом они захватят Василия, и все вместе отправятся на яхту, праздновать. Ирина Яковлевна протянула к ней свою огромную, унизанную перстнями длань, и Юля уже готова была завизжать дурным голосом, что никуда с ней не пойдет. Но тут из соседнего бунгало до них долетел какой-то непонятный шум, потом грохот и, наконец, отчаянный то ли вой, то ли рев.

Ирина Яковлевна опасливо взглянула на домишко и, уцепив-таки Юлю за локоть, хотела увлечь прочь. Но Юля предпочитала любые неожиданности прогулке с ней по пустынным дорожкам и поэтому уперлась обеими ногами, собрала волю в кулак и приготовилась дорого отдать свою жизнь.

Шульманша нервно озиралась по сторонам, как-то визгливо вопрошая, где весь персонал и что за ужас там творится. Юле же ужасно хотелось сказать Ирине Яковлевне, что настоящий ужас творится у них на яхте, и при этом она всячески пыталась высвободить свой локоть.

Когда это ей почти удалось, дверь бунгало вдруг с грохотом распахнулась, и оттуда, в сопровождении рева и визга, вылетело что-то крупное, очень красное и, не переставая вопить, скатилось по ступеням прямо к их с Ириной Яковлевной ногам. От страха они обе отпрыгнули в разные стороны, и Юля наконец-то освободилась от железной хватки ветерана медицины.

Когда Юля смогла взглянуть на то, что выкатилось к ним из бунгало, оно еще стояло на четвереньках, прикрывая руками большую лысую голову. Но что-то ее в этой фигуре интуитивно встревожило. Красная широкая спина, светлые шорты и лысина сами по себе еще ни о чем не говорили, но вот уши топориком… Додумать Юля не успела, так как на пороге бунгало появилась другая, весьма экзотическая фигура. В проеме, смело раскинув руки, появилась всклокоченная, абсолютно голая, тощая, сильно закопченная на солнце престарелая фурия. С синяком под глазом и следами множественных подтяжек на лице, это жуткое чудище, ощерив искусственные зубы, голосило, потрясая вслед выкатившемуся от нее типу тощим морщинистым кулачком и грозясь немедленно заявить на него в полицию, обвинив в попытке изнасилования.

Едва прозвучало ужасное обвинение, тип подскочил на месте и, приняв вертикальное положение, разразился ответной речью, из которой следовало, что если кому и надо предъявлять обвинение, так это ей, старой сушеной мартышке, у которой от климакса совсем башку снесло, а еще лучше сразу ее в психушку упечь, пока никто не пострадал.

Пока эти двое орали на весь отель пронзительными, визгливыми голосами, Юля мечтала только об одном – провалиться сквозь землю, ибо несостоявшийся насильник был не кто иной, как Василий.

Она с ужасом взглянула на Ирину Яковлевну. Та стояла, счастливо, плотоядно улыбаясь. Эта неприличная сцена доставляла госпоже Шульман ни с чем не сравнимое удовольствие. Не зная, куда деваться от стыда и кипя от злобы на этого лысого идиота, поставившего жену в столь постыдное положение, Юля, несказанно сожалея об отсутствии сумки, судорожно искала что-нибудь увесистое, чтобы треснуть ему по лбу. Но, как назло, на ближайших лужайках не было видно ни одного булыжника, и где только Шульманы умудряются доставать их в необходимом количестве? Захлопнувшаяся дверь бунгало спасла остров от четвертого убийства, а инспектора Бальзака – от новых хлопот.