вержеся огнь из Немечьского двора в Неревьскый конец, загореся на Холопьей улице, а тамо сильнее огнь, а неревляне на оной стороне, а мост великий огнь заял; и тако сотворися пагуба велика, а злые люди падоша на грабежи, что в церквах все разграбиша, Бога не боячеся, а ведучи казнь Божию, в покаянии место горшее зло сотвориша, в святом Иване над товаром сторожа убиша, а в Якове сторож сгоре. На торговом полу 12 церквей сгоре, икон не всех успеша выносити, ни книг, а в Христове церкви неколико голов сгоре, и два попа сгореша. В Неревском конце 10 церквей сгоре и много узорочья в церквах, и муж добр сгоре Елеферий Лазоревич. И бысть заутра печаль и сетование, в радостех место. То же все бысть грех деля наших. Сбыться пророчество Исаия пророка, еже рече: преложу праздники ваша в плач и игрища ваша в сетованье».

Или в другом месте кратко сообщает, обозначая год бедствия: «Того же лета казнь бысть от Бога, на люди мор и на коня, и мышь пояде жито, и бысть дороговь велика». Или так: «Бысть вода велика в Волхове, якоже не бысть была такова николи же, по Велице дни на 3 неделе в среду, и снесе великого мосту 10 городень; тогда же и Жилотужский мост снесе, и створшая зло много». Особенно усиливались голодовки во время распрей Новгорода с низовыми князьями, когда последние запирали хлебные обозы в Торжке и не пускали в Новгородскую область. Одна из таких голодовок продолжалась десять лет, народ доходил до полного отчаяния. Скорбь была сильная, рассказывает летописец, только и слышно было, что плач и рыдание по улицам и по торгу. Многие от голода падали мертвые, дети перед родителями, отцы и матери перед детьми. Многие разошлись в Литву, к немцам, бусурманам и жидам, из хлеба отдавались в рабство купцам.

Вконец разоренный, обнищавший и озлобленный черный люд образовал партию меньших людей, которая вела упорную борьбу с партией богачей. Такое разделение образовалось не сразу: постепенно богатели бояре и купцы, постепенно должали им и попадали к ним в неволю земледельцы, постепенно беднели рабочие люди. В первые века процветания Новгорода народ крепко держался за вече, как за выражение своей воли. В эти века также образовывались партии и также были между ними раздоры. Но партии эти составлялись из бояр и торговцев, сочувствующих тому или другому из южных князей, ссорящихся между собою. Каждый из представителей партий соблюдал при этом свои торговые или капиталистические выгоды. Один из богачей вел свои дела в Шеве и держал поэтому руку киевского князя, другой в Суздальской земле или в Чернигове и поддерживал князей суздальских или черниговских. Поддерживаемые князья не мешали им вести торговлю в своих областях или провозить через них товары. Смерды в это время отстаивали только того князя, который не обижал их и не нарушал волю веча, так как в нем они видели все свое спасение. Но к тому времени, когда город достиг высшей точки своего торгового благополучия, разбогатевшая знать забрала вече в свои руки, и не стало в нем правды. Вече сделалось выразителем воли господ, а не воли народа. Народ перестал видеть пользу в самоуправлении и охладевал мало-помалу к вольности, которой так дорожил и гордился в былые времена.

Не находя нигде защиты против самоуправства богачей, люди стали искать поддержки у сильного и властного князя. Совершенно так же, только в обратную сторону, произошла перемена в партии богачей. Они поощряли властолюбие князей, пока оно было нужно для их интересов. Но как только они увидали, что, налагая руку на вольные права города, князья тем самым стесняют и свободу их действий, они вооружились против них. Представителями партий были избранники их — посадники. Посадник побежденной партии в лучшем случае смещался и заменялся избранником противной партии, в худшем — был убит или сброшен с моста в Волхов, а имущество и дом его предавались разграблению.

Так шла борьба с переменным успехом в продолжение трех веков — XII, XIII и XIV, но к началу XV века партия богачей взяла окончательный перевес над партией смердов. Тогда наступило царство неправды и произвола, под влиянием которого развратились судьи, сборщики податей и все остальные должностные лица. Они отягощали лишними и неправыми поборами без того разоренный народ. Сила торжествовала везде, бедняк нигде не находил управы на обидевшего его богача. «А в то время, — читаем мы в летописи от 1446 года, — не бе в Новегороде правды и правого суда, и возсташа ябедницы, изнарядища четы и обеты и целования на неправду, и начаша грабить по селам и по волостем и по городу, и бяхом в поругание суседом нашим, сущим окрест нас; и бе по волости изъезжа велика и боры частые, крич и рыданье и вопль и клятва всими людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права».

Иллюстрации к разделу

Крепостная стена с проломными воротами

С. В. Иванов. Крещение новгородцев (христиане и язычники). Картина

ГЛАВА VII

Князья-друзья и князья-враги Новгорода. — Борьба Новгорода с князьями суздальскими, тверскими и московскими.

От Ярослава Мудрого повелся у великих князей обычай посылать на княжество в Новгород старшего сына. Новгород сознавал свое старейшинство после Киева, потому находил вполне естественным, чтобы у него княжил старший сын старейшего на Руси князя. Так княжил у них старший сын Ярослава Владимир, а после смерти Владимира Изя-слав. Когда Изяслав был изгнан из Киева и бежал в Польшу, новгородцы выпросили себе у черниговского князя Святослава его сына Глеба. Глеб мирно княжил у них 12 лет, пока не сложил голову, собирая дань с заволоцкой чуди. После Глеба любимым князем новгородским был Мстислав, сын Владимира Мономаха, которого новгородцы выпросили себе еще малолетним и воспитали в Новгороде. Время княжения Мстислава, до 1117 года, было цветущим периодом новгородской жизни. Новгород спокойно торговал, успешно подчинял себе враждебные финские племена и распространял свои колонии в диких лесах заволоцкой чуди. Богатые торговцы посылали караваны с приказчиками за Уральские горы в Сибирь. Князь строил церкви и украшал город.