— Солдатский орден вас устроит?

— Лучше медаль.

— Правильно, для продавца рахат-лукума слишком высокая честь. О, медаль «За храбрость в бою»! Подойдет?

— Вполне.

Ящик-лоток нашли быстро. Товар для продажи — свежий рахат-лукум — доставил уже в полночь пожилой болгарин, владелец магазина сладостей. Это был давний агент Николая Павловича Игнатьева, до войны служившего посланником в Константинополе. Сейчас он был прикомандирован, как и Артамонов, к свите императора, но почти все время находился в войсках.

Во втором часу ночи под моросящим дождем Константин Фаврикодоров отправился в путь. От сопровождения он отказался. Для сторожевых постов турецкой армии он — инвалид Крымской войны, торговец сладостями, заблудился в ночи.

На первый сторожевой пост он наткнулся перед мостом через речку Янтра. Был уже полдень. Дождь все еще моросил. Под тяжестью ящика ныла спина.

Старший поста, сержант полевой полиции, признал в нем сослуживца по Крыму. Они хоть и были на разных участках, но многих офицеров знали. Вспомнили майора Гуссейн-Салиха, выкраденного русскими лазутчиками. Оказывается, об этом происшествии знала вся турецкая армия. Не знала только того, как и не знал разжиревший от безделья сержант полевой полиции, что перед ним был автор этого происшествия.

Сержант в знак доброго расположения к ветерану дал ему в помощь солдата полевой полиции, и тот на своем горбу тащил ящик со сладостями до самого базара. Патрули их не задерживали. Словоохотливый солдат полевой полиции всем знакомым сослуживцам с нескрываемой гордостью сообщал:

— Это друг моего командира. Они вместе воевали в Крыму. Били русских. А в ящике — рахат-лукум. Покупайте.

И солдаты покупали. Было заметно, что деньги им выдали. Уже на базаре ящик опустел наполовину. От назойливого помощника нужно было быстрее избавляться, не то ветерану Крымской кампании грозило остаться без товара. Он поблагодарил своего носильщика серебряной монетой, и тот исчез в ближайшей же кофейне.

Явочный адрес Константин нашел без труда. Здесь год назад, в предвидении войны, нанял себе квартиру друг детства Атанас Манолов. Через него предстояло держать связь с отделом разведки Дунайской армии, у него были документы на жительство Хаджи-Вали в крепости Плевна.

Константин, сбросив с плеч все еще тяжелый ящик, постучал в калитку. Дверь открыла пожилая женщина, повязанная черной косынкой. Увидев перед собой высокого худощавого турка в форме отставного солдата, тут же захлопнула дверь.

На ломаном болгарском языке Константин спросил, здесь ли проживает учитель из Габрово.

— Здесь, но сейчас его нет. Он уехал на похороны, — ответила через дверь пожилая женщина.

— А где его можно найти? — спросил Константин.

— В Габрово. Мать провожает.

— Мария умерла?

— Да, сестра моя. Царство ей небесное.

— Царство ей небесное, — повторил Константин. — Как долго Атанас будет отсутствовать?

Дверь опять распахнулась. Женщина, услышав имя своей сестры, спросила в свою очередь пришельца:

— А вы кто будете?

— Хаджи-Вали.

— Он вернется через неделю. После поминок.

Неожиданные обстоятельства меняли план: без нужных документов, а главное, без пароля на явку, не было смысла отправляться в Пловдив.

Видя замешательство пришельца, женщина догадалась, что в ее племяннике очень нуждался этот высокий, с седым курчавым волосом турок; подобрев лицом, сказала:

— Если он так срочно вам нужен, вы его завтра же найдете в Габрово. Знаете дом Атанасовых?

— Да, конечно, — ответил Константин. И в свою очередь спросил: — А что вы не на похоронах?

— Война же началась! Дом разграбят.

— Янычары?

— Зачем? Грабят все, кто алчный. — И тут же опять участливо: — Завтра рано утром едет мой сосед в Габрово. Заберет дочку с детьми. Ее мужа ваши угнали на окопы. Всех мужчин-болгар в Плевну гонят.

Женщина ушла к старику-соседу договариваться, чтоб тот взял с собой турка, как-никак полевая полиция, если увидит, что на подводе турок, да еще с медалью на мундире, препятствия чинить не станет и деньги за проезд не потребует.

Соседка уговорила соседа. Старик согласился: верно, турок на подводе для турецкой полевой полиции — как пропуск.

Насколько тетка Атанаса оказалась практичной, Константин убедился, проезжая сторожевые посты. Дважды вояки покушались на лошадей, но старик показывал документ, выданный тырновским ветеринаром: дескать, лошади болеют сапом, а это значит — для армии не годятся.

Был полдень. Куда спрятаться? Засветло явиться в родной дом, притом в мундире отставного турецкого солдата и опять через столько лет, — в этот раз сердце стариков не выдержит. И к Манолову явиться среди бела дня, когда в доме при множестве народа отпевают покойника, было бы опасней. Там его наверняка бы опознали, донесли бы мудиру (среди своих найдутся предатели). В военное время на каторгу не пошлют, а голову отрубят.

Константин досадовал, что они с полковником не предусмотрели вариант пребывания агента в Габрово. А в Габрово у агента Фаврикодорова семья. Он своих родных не видел целых семь лет. Живы ли старики? Что с Марьянкой?

Как он ненавидит Ганди-Ахмеда! Это он виновник всех несчастий, упавших на голову Фаврикодоровых. Ганди-Ахмед отнял у него не только жену, но и сына, сделал из него смертельного врага и для отца-матери, и для всей многострадальной Болгарии.

Лютая смерть Ганди-Ахмеду! Сердце Константина вырывалось из груди. Еще мгновение, и чувства возьмут верх, но он сознавал, что расплата будет скоро, только не сейчас, не сегодня. Сейчас он лазутчик, посланный с важным заданием. Более того, он унтер-офицер русской армии, начавшей освобождать его Отечество. Ей, братской армии, он принял присягу на верность служения славянским народам, а значит, России и Болгарии.

Константин нашел в себе силы дождаться позднего вечера. В старом городском парке под старым платаном, надев защитные очки, он сидел на той самой скамье, где впервые поцеловал Марьянку. Как давно это было, а помнил все до мельчайших подробностей! Услужливая память сохранила даже запах ее черных волос, заплетенных в тугую косу.

Когда в небе зажглись первые звезды, он не рискнул отправиться домой, к родителям, пошел к товарищу.

В доме Маноловых светились окна. За плотными занавесками мелькали тени. Константин догадался: после поминок убирают со стола посуду. Поставив ящик под куст, он стоял в тени акации, дожидаясь Атанаса. Коль в доме гости, он выйдет провожать гостей.

Дожидался долго. Последним задержавшимся гостем оказался священник. Гость неуверенно стоял на ногах, и Атанас, ведя его под руку, вышел на улицу. Вернулся нескоро. Видимо, дом священника был неблизко.