Погруженный в мысли, Раничев и сам не заметил, как заснул. На этот раз ему ничего не снилось. Покачивая плот, мерно плескались волны, стало холодней, но завернувшийся в кафтан Иван не чувствовал холода. Спал. А когда проснулся… Прямо на него шла галера с торчащим впереди тараном в виде оскаленной морды льва! Мерно шевелились весла… Заметив Раничева, кто-то крикнул. Отвалила привязанная к корме шлюпка.

– Ну вот, наконец-то, – усмехнулся Иван. – Явились, не запылились. Могли б и пораньше… Интересно, кто вы? Наверное, венецианцы… Эй, рагаццо! Не так близко – развалите мне весь плот. А я ведь положил на него столько труда.

Галера – изящное, украшенное затейливо резьбой судно – медленно разворачивалась боком. Прищурив от утреннего солнца глаза, Раничев приложил к глазам руку… и вздрогнул, разглядев на корме…

Мне часто друг твердит: «Бежать ты должен с толком —

Затеял ли побег, под мой лишь кров иди,

Когда ты одержим боязнью встречи с волком,

Спасайся в городе, а в степь и не гляди».

Руми

…зеленое, с вытканным золотым полумесяцем, знамя.

Вспомнив это, Раничев вздохнул и, поправив цепь, чтоб не мешала работать, вновь взялся за кирку. Несмотря на то что было не очень-то жарко, пот градом стекал с него, словно с бегущего дистанцию марафонца. Да, труд в каменоломнях Алжира был не из легких. Кроме Ивана в душной яме, скорее даже – небольшой шахте на самом краю выработки, звеня цепями, трудились еще три десятка невольников, остальные работали снаружи. Боже, как же здесь было душно! Можно себе представить, что будет твориться летом, вернее, уже весной, месяца через два, а то и раньше, когда жаркое алжирское солнце снова опалит скалы.

– Задумался, Иван? – окликнул Раничева напарник – Жан-Люк – черноволосый, исхудавший до бледности парень, марселец, захваченный в плен на побережье.

Обернувшись, Иван нашел в себе силы для ободряющей улыбки, выкрикнул по-арабски:

– Ничего, Жан-Люк, прорвемся!

Марселец улыбнулся в ответ, с натугой набрасывая в тачку излишки породы. Что здесь, в шахте, было хорошо – так это отсутствие надсмотрщиков, те не очень-то любили спускаться сюда, в духотищу, чем и пользовались невольники. Пожалуй, шахта являлась одним из немногих мест, где можно было относительно спокойно поговорить. Правда, и выработку при этом нужно было успеть сделать, иначе не миновать плетей… ну пока, слава Господу, делали, особенно после появления Ивана – тот все-таки был мужчиной не из слабых.

Отложив кирку, Раничев поднял тяжелый молот и несколько раз ударил им по забитому в щель меж скальной породою клину. С натугою клин все же вошел вглубь, и в скале появилась черная змеистая трещина… Еще пара ударов, и вывороченный кусок плиты рухнул к ногами Ивана. Отпрыгнув в сторону, тот обернулся в напарнику:

– Убирай, Жан-Люк!

И снова скала, снова кирка, клин, молот… И змеистая трещина, и отвальный выброс породы… И снова кирка… Так – с раннего утра до самого позднего вечера – Мухаммад Абу Зайан, алжирский правитель, которому и принадлежали работающие здесь невольники, не терпел простоев, очень уж ему хотелось достроить до весны крепость у входа в гавань. Достроит… Такими-то темпами используя труд несчастных рабов… достроит…

Раничев вздохнул. Так и сгинешь здесь, никто и не вспомнит. А ведь как неплохо все начиналось!

Подобравшая его галера – «Слеза пустыни» – принадлежала некоему Абу Вахиду – здоровенному веселому малому, светловолосому и голубоглазому – именно так в древности и выглядели чистокровные арабы. Абу Вахид являлся не просто владельцем галеры, он был раисом – предпринимателем, планировавшим рискованные набеги и занимавшимся сбытом добычи и пленников. Таких раисов в Алжире насчитывалось десятка полтора-два, все они жили в богатом квартале Фахс – самой фешенебельной части города. Первое, что спросил Абу Вахид у Раничева, каким ремеслом он владеет? Короче говоря, не кто он, а что он? Именно это в первую очередь интересовало алжирского пирата. Раничев в ответ лишь пожал плечами, честно признавшись, что никакого полезного ремесла не знает, разве что умеет петь песни да воевать.

– Петь и воевать? – неожиданно расхохотался раис. – Так это ведь то, что нам надо! К тому же ты сам признался, что родом из дальних краев и за тебя некому выплатить выкуп. Дорога у тебя одна, либо – к нам, либо – на рынок невольников. За такого сильного мужчину дадут немало.

Опять пиратствовать? Раничев покачал головой. Не хотелось бы… Однако, похоже, это был единственный способ сохранить хотя бы относительную свободу.

– Пожалуй, я все же примкну к вам…

– Вот и славно! Что тебе приходилось делать?

– Сражаться, – пожал плечами Иван. – Сабля, меч, арбалет… иногда тюфяк…

– Тюфяк? – живо переспросил Абу Вахид. – Что такое этот «тюфяк»?

– Ну как тебе сказать, – задумался Раничев, не знавший, как по-арабски обозвать пушку. – Такое… стреляет, бумм!

– А!!! – обрадованно воскликнув, догадался раис. – У нас есть одна, пошли, глянем.

Вслед за алжирцем Раничев прошелся по узенькому помосту – куршее – ведущему от кормы, где располагалась каюта раиса, к узкой палубе на носу. Пока шли, обошли все три мачты – «Слеза пустыни» была крупным судном. Средняя, самая высокая, мачта, проходя сквозь палубу, крепилась к килю, две остальные – только к палубному настилу. Дул ветер, наполняя косые паруса, прикрепленные к длинным, почти во весь корпус судна, реям, на корме гордо реяло зеленое знамя. Пользуясь небоевой обстановкой и ветром, гребцы – по несколько человек на весло, в основном пленники-христиане, но попадались и негры – пока отдыхали. На носу галеры неподвижно, на массивном деревянном лафете была установлена небольших размеров бомбарда, подобные могли метать каменные ядра до полукилограмма весом на расстояние, примерно равное семистам метрам. Для зарядки орудия использовалась вынимающаяся зарядная камора в казенной части ствола и деревянный клин, удерживающий камору при производстве выстрела.

– Хорошая штука. – Присев на лафет, Раничев погладил бронзовый ствол, живо напомнивший ему вдруг давнюю осаду Угрюмова войсками эмира Османа. – Жаль, нескорострельна… Впрочем, они все еще не скорострельны.

– Умеешь обращаться? – не то спросил, не то утвердил раис и засмеялся, показав белые зубы. – Тебе повезло, парень, иначе б ты пополнил ряды шиурмы! – Он презрительно кивнул на гребцов. – Пока будешь моим личным рабом, а ежели сможешь хорошо управляться с этой метающей круглые камни штуковиной, кто знает? Может, через два три набега уже выкупишься на волю. Пока же будешь сражаться так, без доли добычи, рабам, знаешь ли, она не положена. Ничего! – Абу Вахид похлопал Раничева по плечу. – Старайся! Спать будешь на палубе с моими людьми. Впрочем, мы скоро вернемся домой… хотя есть у меня одна задумка… – Внезапно замолчав, раис посмотрел на море, туда, где за туманной сиреневой дымкой скрывались берега Корсики, Сардинии, Лангедока…