Психолог глянул ему в глаза и не стал спорить. Раз пациент очень хочет показать вены, значит, надо посмотреть вены. Он принялся закатывать рукав Богдановой рубашки…

…Они оба замерли…

…Ничего подобного Богдан никогда в жизни не видел! Снаружи психолог был неживой! Просто скафандр какой-то. Мальчику живо представился синтетический костюм, который психолог натягивает перед выходом из дома. Натянутый скафандр расправляется, складки исчезают, он вертится перед зеркалом, проверяя, хорошо ли сидит «костюмчик».

Но там, внутри, определенно кто-то был! До него нужно было просто добраться. Богдан осторожно представил, как он погружается в скафандр.

Неизвестно, о чем думал психолог, но он ему не мешал. Наоборот, когда Богдан спохватился («А не слишком ли я обнаглел?!») и собирался дать задний ход, психолог тихонько приказал:

– Продолжай.

И мальчик продолжил. Скафандр казался непробиваемым. Когда Богдан усиливал мысленное давление, он сразу чувствовал, как резко возрастает сопротивление.

В одном месте… В другом…

А вот тут, кажется, подается.

Богдан стал нашаривать слабую точку. Это оказалось что-то вроде клапана. Мальчик почувствовал, что достаточно приложить чуть больше силы – и оболочку можно будет снять. А там внутри… вкусно.

Богдан вопросительно глянул на психолога. Тот был очень напряжен, но все-таки улыбнулся и утвердительно кивнул.

Он надавил. Еще. Даванул изо всех сил.

Клапан поддался.

Богдан даже успел почуять то живое, что пряталось внутри, но только на мгновение. Содержимое скафандра улетучилось так стремительно, что он не успел засечь направление.

Опустошенная оболочка шмякнулась о землю. Богдан тупо смотрел на нее. Внешне это был самый обычный человек.

Самый обычный мертвый человек.

И ничего вкусного.

Богдана начала душить ярость, но одновременно и голова заработала в бешеном темпе. Пусть вскрытая раковина оказалась пуста, но кто сказал, что ее нельзя использовать?

Он расправил недозакатанный рукав, сделал шаг в сторону от двери и крикнул как можно отчаяннее:

– Мама! Сюда!

Дальше все пошло точно по плану.

Мама прибежала, раскрыла дверь, замерла на секунду, потом бросилась к скорчившемуся на полу психологу.

Богдан тут же рванул к двери, сунул ноги в туфли и выскочил на лестничную площадку. Не дожидаясь лифта, понесся вниз, добежал до парка, углубился в него… и тут план кончился.

Вернее, план был, но очень обтекаемый: «Найти наркотики и поговорить с Голосом». В квартире Богдану казалось, что главное – выбраться на улицу, а уж так как-нибудь… Теперь нужно было придумать это самое «как-нибудь». Можно попытаться отыскать долговязого старшеклассника, но денег все равно нет. И потом – наверняка мама уже подняла тревогу, вызвала папу, позвонила в милицию…

Богдан шел по аллее быстрым, почти спортивным, шагом. В конце концов, можно хотя бы утолить голод. Нужны счастливые люди. Очень счастливые.

И одного такого он увидел на пересечении двух аллей. Хорошо одетый, гладко выбритый дядька с блаженной улыбкой валялся на асфальте, нежно поглаживая урну. Богдан почти не раздумывал. Какая разница, чье счастье воровать? Может, у пьяных оно даже вкуснее?

Богдан сел рядом с дядькой и крепко к нему прижался.

Это было нечто! Словно в дорогом ресторане официант сошел с ума и рассыпал по столику дорогие кушанья. Блюда смешались с рассыпанной солью, разлитым уксусом и всякими сафетками-зубочистками. Богдан пытался сначала вылавливать деликатесы – бесшабашную удаль, упрямый оптимизм, веселье без причины – но потом понял, что сможет убить разом двух зайцев. Он собрался с силами и зачерпнул из головы пьяницы всю кашу, которая в ней варилась, разом.

* * *

Расчет оказался верным.

Чувство голода удалось если не утолить, но хотя бы ошарашить.

А кроме того, проглоченный компот из эмоций оглушил мозг почти так же, как наркотик. Богдану пришлось совсем немного напрячься, чтобы вырваться еще дальше, на край сознания, где – он чувствовал – его уже ждали.

– Что ты делаешь?! – рявкнул Голос, едва Богдан оказался в зоне его досягаемости. – Зачем ты мелешь языком? За каким перепугом ты сбежал?

Богдан, который привык к другому Голосу, ироничному и рассудительному, растерялся.

– Ты понимаешь, – продолжал давить Голос, – что теперь тебя могут запереть навсегда?! В психушке! А то и в тюрьме! Немедленно назад!

Богдана замутило. На сей раз общение происходило в очень неуютном месте, похожем на дедушкин чердак: всюду паутина, воняет крысами, в углах шебуршит кто-то, а сверху капает черная вода. В лучшем случае вода.

Голос звенел отовсюду сразу, и непонятно было, куда обращаться, поэтому Богдан крикнул прямо перед собой:

– Подожди! Я все понимаю, но мне нужна помощь! Что мне делать?! Я так проголодался, мне плохо!

Голос как будто смягчился:

– Конечно, плохо… А делать тебе пока ничего не надо. Сиди и терпи.

– Опять? – Богдан почувствовал во рту горький привкус.

То ли он так сильно разочаровался в Голосе, то ли его попросту тошнило.

– Теперь все по-другому, – возразил невидимый собеседник. – Раньше ты страдал непонятно почему и неизвестно зачем. А теперь ты должен немного помучиться из-за своих… понимаешь, своих!.. ошибок. И цель есть. Ты можешь снова выпивать других людей. Любых, каких захочешь. Только делать это нужно осторожно и с умом…

– А если я не хочу? – Богдан понял, что ему действительно все надоело. – Я хочу быть нормальным! Обычным!

– Не получится, – Голос понемногу возвращался к своей обычной тональности. – Ты необычный. Обычных людей вообще не бывает, а ты – особый случай. Тебе придется…

– Я не хочу! Не буду! Не буду!..

Чердак вдруг начал размываться, Голос пропал, как будто его отключили, а Богдан почувствовал, что его куда-то несут. Мысли спутались окончательно, и мальчик продолжал кричать непонятно кому:

– Нет! Я не хочу! Им всем плохо из-за меня! Нюшка! Я хороший! Не буду…

* * *

Потом Богдану сказали, что он бредил несколько дней. Он не спорил, хотя по его внутренним часам прошло совсем немного. Сначала он чуть-чуть побуянил, потом, кажется, поспал, а потом проснулся на несколько минут посреди ночи.

Рядом лежала мама. Она пыталась обхватить сына целиком, но тот уже давно был больше нее. Мама смогла укрыть собой только голову и грудь.

– Спи-спи-спи, – пробормотала она, не раскрывая глаз, – все будет хорошо.

Богдан вдруг понял, что она давно так лежит и бормочет при каждом его шевелении.