На его беду, Агап услышал его слова и не упустил возможности высмеять удивление соседа:

– А ты думал, он ради тебя жарить его будет? Знает, что и так сожрешь, если проголодаешься.

– А то ты не сожрешь? – обидевшись, буркнул Танг.

– И я сожру, – неожиданно не стал спорить Агап. – Голод не тетка, как говорится… Другого все равно не…

Кусок мяса прилетел ему прямо в лицо и, срикошетив, упал на пол в метре от решетки. Агап тихо охнул и отшатнулся, после чего мотнул головой из стороны в сторону – судя по всему, Угрюм волей или неволей отправил пленника в нокдаун. Возможно, в иной момент времени Танг бы даже рассмеялся – до того глупое выражение лица было у соседа, – но тогда темноволосый воин больше интересовался собственным куском мяса, лежащим у него прямо под носом.

«Есть или не есть?»

Вопрос был сродни гамлетовскому, но Танг, разумеется, об этом даже не подозревал – как и о том, что столь трудный выбор некогда заумно именовали «когнитивным диссонансом». С одной стороны, жрать действительно хотелось, причем весьма. С другой стороны, Танг до жути не желал уподобляться нео, доедающему свой обед в камере напротив. К счастью или к сожалению, выходцы из бункера еще не успели одичать настолько, чтобы жрать сырое мясо.

По наветам прошлого Танг, Лара и Ван жарили дичь на костре. Как утверждал Совет, это не просто делало мясо вкусней, это еще и убивало всякие заразы, которых у гипотетической крысособаки, излазившей пол-Куркино, наверняка имелось преизрядное количество.

Но сейчас у Танга не было ни возможности, ни желания возиться с костром. А вот голод имелся.

Все еще сомневаясь, пленник скосил глаза на Агапа. Тот, опустившись на корточки, пытался через просвет между прутьями дотянуться до оброненного на пол обеда. Вид у Агапа был крайне сосредоточенный, словно он не за куском мяса тянулся, а бомбу обезвреживал. Судя по всему, сосед давно сделал свой выбор.

Решив не отвлекать Агапа от его крайне важного дела, Танг сосредоточился на своем. Взор темноволосого воина опять уперся в истекающий кровью кусок свежего мяса. Частью какого мута был этот шмат? Тура? Фенакодуса? Нео?

«А, может, это был человек – такой же, как и я, только менее везучий… или, наоборот, более?»

Танг поморщился. К чему теперь эти мысли? Так ли важно, что за мясо ему досталось – человечье или звериное – если кусок уже отрублен, и назад к телу его не пришьешь?

«Хотя Угрюм, наверное, мог бы…» – грустно усмехнулся про себя Танг.

Итак, происхождение мяса уже не слишком его интересовало. Но что же тогда в действительности останавливало Танга от трапезы? Брезгливость? А, может, то самое пресловутое нежелание уподобляться нео – этим низшим существам, готовым жрать, что попало? Но чем взаправду хомо лучше своих уродливых лохматых собратьев? В конечном счете все жители современной Москвы работают на желудок, тупо выживают. Просто раньше можно было делать это со вкусом, как кому нравится, а теперь ему не оставили иного выбора…

«Так и есть. Угрюм не оставил мне выбора, значит, можно есть».

Осознав это, Танг с облегчением поднял кусок мяса с груди и попытался осторожно откусить от него кусок. Осторожно не получилось – человечьими зубами оказалось не так просто разгрызть жилы. Однако кровь попала на вкусовые рецепторы, и Танг, опьяненный ее вкусом, с яростью набросился на мясо. Пленник жрал его, будто настоящий хищник – отрывал куски зубами и глотал, практически не жуя.

К тому моменту, как Агап наконец достал свой обед и втянул его в камеру, Танг уже слизывал с губ осевшую на них кровь.

Он больше не думал о том, что за мясо только что съел.

Скорей, Танга волновало, когда принесут добавку.

* * *

Удивительно, но Фред услышал подозрительный звук намного раньше, чем Кира, хотя обычно получалось наоборот. Именно поэтому, видя, что спутницы идут, как шли, вдоль заброшенного трёхэтажного здания и даже в лицах не меняются, вояка неуверенно спросил:

– Вы это слышали?

– Что – «это»? – не поняла Кира.

Обе девушки остановились и, обернувшись, недоуменно уставились на Фреда.

– Ну… звук новый… странный, – попытался объяснить он. – Такой… на мычанье похож. Или на трубу.

– На какую трубу? – ещё больше запуталась Кира. – На печную?

– Да нет… Ладно, неважно, – махнул рукой Фред. – Важно, что он, этот звук, вроде как… приближается…

Мужчина запнулся и снова навострил уши: показалось, что мычание прервалось.

«Неужто пронесло?» – с облегчением подумал Фред, но в следующий миг гул снова возобновился.

Одна радость – теперь Кира и Рена тоже услышали его.

– Ты про это, да? Про этот звук? – уточнила дикарка.

Фред молча кивнул.

– Похоже на тура, – подумав, сказала Кира.

– Плохо, – скривившись, пробормотал вояка. – Очень плохо…

Приговаривая это, он пытался одновременно представить себе, как выглядит упомянутый Кирой тур.

«Кажется, это что-то вроде большого быка, – с трудом припомнил Фред. – Нечто рогатое, здоровое… и злое, как и все в московской Зоне!..»

– Да вот же… – шумно выпустив воздух через стиснутые зубы, протянула Кира. – Пулями из пистолей его не одолеешь. Если и помрет, то уже потом, от потери крови, но от нас к тому времени не останется и мокрого места. Получается, надо прятаться. Опять.

– Давайте тогда как-то… побыстрей, что ли, это делать, – неуверенно предложила Рена, опасливо озираясь по сторонам. – Пока тур не пришел.

Ее слова вернули спутников к реальности. Увлекшись анализом странного звука, Фред и Кира напрочь позабыли, что по-прежнему стоят рядом с трехэтажным домом, у всех на виду.

– Пошли, – быстро сказал вояка и первым устремился к дверному проему, ведущему внутрь.

Когда Фред был уже на полпути, его нагнал голос Киры:

– Поздно. Он уже тут.

Вояка вздрогнул и замер на месте.

– Заметил нас? – спросил, не оборачиваясь.

– Пока что вроде бы нет, – помедлив, отозвалась девушка. – Но скоро заметит.

– Почему ты так решила?

– А он идет в нашу сторону.

Вояка тихо чертыхнулся. Угораздило же их встретить этого проклятого тура!.. И ведь ничего не предвещало беды… но нет – забрел, рогатый, именно на ту улицу, по которой они шли.

– Ну и еще у него две головы, – добавила Кира.

– В смысле? – ушам своим не поверил Фред. – Как это – две?

– Да вот так. Ты только не вертись! Ничего… такого в этой второй голове нет. Обычная… но вторая, черт ее дери…

– Ничего такого… – буркнул вояка, с трудом сдерживая любопытство. – То, что их две – это уже не «ничего такого»…