Программа курса была очень насыщенной. Предстояло заниматься практически целый день, вплоть до вечера. В программу обучения входили лекции лекторов из министерства, а также лекторов-гостей, визиты в различные государственные ведомства, проигрывание различных ситуаций, а также индивидуальная семинарская работа.

Несколько месяцев проведенных на курсе были для Кфира как пребывание в доме отдыха. Как всегда он вставал рано, делал зарядку, а затем несколько раз обегал территорию всего комплекса. После душа, перед завтраком, будил Шмиля, своего соседа, любившего поспать, и шел в столовую. После завтрака они собирались в классе в ожидании очередной лекции.

Нельзя сказать, чтобы сложность учебы производила на Кфира впечатление, в отличие от некоторых коллег, жаловавшихся на большую нагрузку. Скорее наоборот, имея за плечами университетский опыт, ему не хватало той глубины и интенсивности, которые он испытал на своем факультете. Так называемая «рыхлость противника» позволяла расслабиться, что соответственно не сопутствовало оптимальной реализации ресурсов, которые он обнаружил когда-то во время учебы в университете. Экзамены сдавал неплохо, без особого напряжения. Единственное, что его несколько беспокоило, это семинарская работа. Дело было в том, что подобные вещи он никогда не писал на иврите. Однако, как в старые добрые времена, еще на раннем этапе курса выбрав тему, Кфир начал подбирать материал в местной библиотеке. Это была единственная работа по истории, которую он когда-либо написал. Ощущение от этого труда было таким же, как и сам курс, когда он сравнивал это с учебой в университете. Его университетские работы отличались глубиной и соответственно оценивались профессорами. Вне сомнения, удельный вес этого маленького исторического исследования очень не существенен по сравнению с тем, к чему он привык. Однако учитывая факт, что Кфир не был историком, можно было считать работу удовлетворительной.

Несколько месяцев проведенных вместе, создали приятную атмосферу и сплотили всех участников курса, как это обычно бывает, когда люди вместе испытывают нечто положительное. Во время перемен обсуждались темы лекций и уровень лекторов, говорили на частные темы, делились опытом. Случались курьезы и смешные ситуации. Как-то при обсуждении организации израильских праздников при посольствах лектор рассказал, как когда-то в Лондоне атташе по культуре организовал присутствие верблюда, согласовав это с местным зоопарком, с тем, чтобы более экзотичным образом отразить атмосферу Ближнего Востока. «А в этом году мы пригласили членов Кнессета», – с серьезным спокойствием и без тени улыбки сказал Коби, сосед Кфира слева. Класс разразился смехом.

Как-то во время лекции на тему «хорошего тона» жена какого-то посла объясняла правила хорошего поведения. Это была очень забавная лекция, которую можно было назвать так: «Как приобрести приличные манеры за два с половиной часа». Часть времени была посвящена поведению за столом. «Кстати, – сказала лектор, – если женщине во время трапезы нужно выйти, она должна сказать: «Мне нужно попудрить нос».

Когда вернувшись с перемены, в классе не досчитались Бруно, соседа Кфира справа, бугая и острослова, начальник курса, задерживая продолжение лекции, обратился с вопросом, не видел ли его кто-нибудь? На что тот же Коби ответил, что только что встретил его в туалете и что он… пудрит нос, по окончании чего сразу же к ним присоединится. «Однако, учитывая величину его носа, это может занять еще некоторое время», – не спеша добавил Коби, провоцируя очередную волну смеха.

Когда проходили тему отчетов и форму их составления, Кфир с удивлением узнал в приведенных примерах свои отчеты. Было очень приятно в такой косвенной форме получить оценку своей работы. Хотя ничего удивительного в этом не было. Начальник курса, подготавливавший материал для учебы, способный и умный человек, смог по достоинству оценить стиль и порядок освещения тем в его отчетах благодаря навыкам, приобретенным в университете. Были и другие случаи, когда эпизоды из практики Кфира приводились лекторами в качестве примеров. В какой-то мере это было абсурдно, его обучали тому, что он уже делал, однако это очень льстило его самолюбию. Выпускные экзамены Кфир сдал неплохо и без особого напряжения. Учеба, это прекрасное время спокойствия и отдыха в хороших условиях, подошла к концу. Образно он видел в этом конец оазиса. В последующую неделю предстояли встречи с высшим руководством и новые назначения.

Как вскоре стало известно, комиссия по назначениям рекомендовала отправить Бен-Гая в Грузию. Кавказ, по праву считавшийся взрывоопасным, требовал кадры особой квалификации. Никто ничего не упомянул в отношении срока предстоящего пребывания на Кавказе. Только во время встречи с главным он как бы невзначай заметил: «Если захочешь, можешь время от времени ездить в Одессу, поддержать свои старые связи». Исходило ли это из практических соображений, или, догадываясь об отношениях с женщиной, он хотел сделать Кфиру приятное, так и осталось непонятным. Однако он сразу же схватился за эту идею и, связавшись с Марвиным, договорился о возможности отплытия следующим рейсом из Хайфы в Одессу. После этого, обосновывая свой маршрут в Тбилиси через Одессу разрешением главного, он без труда получил в конторе согласие на очередное плавание.

Три с половиной дня, проведенных на судне, были вынужденным отдыхом. Море или точнее моря, а их было четыре: Средиземное, Эгейское, Мраморное и Черное, были спокойны. Конечно же, Кфиру не терпелось сойти на берег, однако успокаивающая атмосфера на судне, люди, с которыми он общался и, разумеется, книги, несколько охлаждали его пыл.

В порту Кфира встречали сотрудники Израильского центра. Еще до отъезда в гостиницу он послал одного из них к Лане домой сообщить о своем приезде. Примерно через час, когда Кфир уже был у себя в номере, тот вернулся с новостями: Лана с сестрой уехали в Германию на постоянное место жительства. Это был шок! Конечно, когда прошло немного времени, и мышление вновь стало рациональным, все странное в поведении Ланы стало объяснимым. Трудно описать, в какое состояние повергло его это сообщение. Он был в отчаянии. Все встречи, визиты и другие мероприятия, забитые в плотный график во время пребывания в Одессе, буквально проплывали мимо. Единственное, что его беспокоило, это не показать на людях свое истинное настроение. Да, это было предательство, после которого трудно было прийти в себя.

Пару дней, проведенных в Одессе, прошли как бы сами собой без какого-либо активного участия со стороны Кфира. К нему приходили, его возили, с ним встречались, а он со своей стороны всего лишь пытался играть самого себя, такого, каким был раньше. Получилось так, что улететь из Одессы было невозможно. Пришлось ехать в Кишинев. Эта, уже знакомая комбинация, еще больше ввергла его в воспоминания, и всю дорогу из Одессы до Кишиневского аэропорта, он не произнес ни слова.

Рейс из Кишинева в Москву прошел нормально. В Москве Кфира встречал один из коллег, отвечавший за Кавказский регион. После того, как он поселился в гостинице, они с коллегой еще долго сидели в лобби. Тот рассказывал Кфиру о Кавказе в общем и о Грузии в частности. Было неловко. Коллега говорил много, Кфир слушал мало, но пытался сделать вид, что ему интересно. На самом деле он все еще был далеко, хотя перемена обстановки начинала в какой-то мере облегчать его состояние. Предстояла серьезная работа, нужно было взять себя в руки.