– Зиг хайль! – не дрогнув ни единым мускулом, поприветствовал сенаторов фюрер. – Я рад, что в этом зале остались еще те, кто в меня верит! Садитесь, друзья мои! Господа сенаторы, я хочу… – скорбно произнес Лепке, но его непочтительно перебил Ганс Борман, поднявшись со своего места.

– Карл, что за цирк ты здесь устроил? – с негодованием воскликнул он, наливаясь праведным гневом. – Мало того что ты не извинился за опоздание, а ведь здесь собрались не последние в Рейхе люди! Так ты еще устроил балаган с почетным караулом! Кто эти люди, Карл? И где привычные в таких случаях офицеры «Лейбштандарта Адольф Гитлер»?

– Ты все сказал, Ганс? – ласково поинтересовался Лепке, но его глаза при этом метали молнии.

– Нет, не все! – запальчиво выкрикнул Борман. – Ответь для начала хотя бы на эти вопросы!

– Хорошо! – хищно улыбаясь, сказал фюрер. – Во-первых, ты не дал мне извиниться, перебив своего фюрера самым непочтительным образом! – слегка повысив голос, произнес Лепке.

– Тебе недолго осталось им оставаться! – прошипел, словно рассерженная змея, Борман.

– Но на данный момент я – фюрер и канцлер Тысячелетнего Рейха! И мое слово – Закон!

– Закон должен одобрить сенат! – ехидно напомнил Ганс.

– Я прекрасно об этом помню, дорогой Ганс! – не теряя самообладания, сказал Лепке. – Именно по этой причине на заседании сената вместо офицеров «Лейбштандарта Адольф Гитлер» присутствуют офицеры нового подразделения «Лейбштандарт… – он сделал непродолжительную паузу, – Карл Лепке»!

– «Лейбштандарт Карл Лепке»? – задохнулся Борман. – Ты сошел с ума, Карл! Кем ты себя возомнил? Ровней Адольфу Гроссефюреру?

– Я – фюрер! – гордо выпятив грудь, ответил Лепке. – Этим все сказано! И в связи с этим я восстанавливаю несправедливо отмененный в 1985 году «принцип фюрерства», следуя заветам Великого Вождя Адольфа Гитлера!

Сенат замер, переваривая услышанное. В установившейся кладбищенской тишине голос Лепке гремел подобно раскатам грома:

– Государство, власть и фюрер неразделимы! Никакие высокопоставленные чиновники и бюрократы не должны стоять между ними! Слово фюрера – закон для всех, не подлежащий обсуждению! Только так Великий Вождь сумел поставить на колени весь мир, который лежит сейчас у наших ног!

– Ты свихнулся, Карл! – визгливо выкрикнул Борман. – Вы что, не видите, он – сумасшедший!

– Закройте ему рот! – жестко приказал фюрер.

Один из офицеров оцепления подскочил к Борману и попросил его сесть на место.

– Не тронь меня, ублюдок! – заверещал Ганс. – Я сотру тебя в порошок…

Недолго думая офицер бесцеремонно двинул несостоявшемуся фюреру кулаком под дых. Борман сдавленно охнул и сложился пополам, а офицер «Лейбштандарта Карл Лепке» неторопливо начал пробираться к проходу. Сенаторы испуганно ахнули, такого поворота событий они не ожидали.

– Борман до сих пор не понял, что законы нашего Рейха изменились! – заявил во всеуслышание Лепке. – Они стали такими, какими изначально их задумал Великий Вождь и Учитель! Теперь каждое мое распоряжение будет выполняться четко, быстро и точно!

– Ты пожалеешь об этом! – скривившись от боли, выдохнул Борман, расстегивая трясущимися пальцами кобуру с табельным пистолетом. Не разгибаясь, он поймал на мушку спину удаляющегося обидчика и нажал на курок. Пистолет дернулся в его руках и с грохотом выплюнул маленькую смертоносную пулю. Офицер сбился с ровного шага, но устоял на ногах. Пока он поворачивался лицом к стрелку, Борман, злобно ощерясь, всаживал в грудь раненного офицера пулю за пулей. Каждый фонтанчик крови, выбитой пулями из измочаленного тела, приносил Борману дьявольское наслаждение. Но магазин вскоре опустел, а офицер до сих пор оставался на ногах и медленно приближался к Борману, который судорожно щелкал опустевшим пистолетом. Сенаторы застыли в немом изумлении.

– Оторви ему голову! – обыденным голосом произнес фюрер, слегка поморщившись. – Пусть для других это послужит уроком!

Услышав приказ, офицер, словно это не его только что расстреливали из пистолета, в один прыжок преодолел расстояние, разделяющее его и зачинщика мятежа. Одной рукой он ухватил бедолагу Бормана за голову, другой, выдернув из ножен форменный эсэсовский кортик, без малейшего труда перерубил бедолаге шею. В воздухе резко запахло свежей кровью, заглушающей даже запах пороха. Сенаторы заверещали, словно стая испуганных зайцев, и кинулись врассыпную. Возле фонтанирующего кровью безголового трупа Бормана тут же образовалось свободное пространство.

– Всем оставаться на своих местах! – рявкнул в микрофон фюрер, а один из солдат охраны выпустил в потолок очередь из автомата. – Садитесь, господа сенаторы… Вернее, бывшие сенаторы, – усмехнувшись, добавил он. – Ибо это последнее в истории Нового Рейха заседание сената. Уберите мусор из зала! – приказал Лепке.

Двое солдат без промедления кинулись исполнять распоряжение фюрера.

– Рассаживайтесь, господа, рассаживайтесь! – вновь произнес фюрер. – Теперь, когда мне никто не будет пытаться закрыть рот, я раскрою вам несколько государственных секретов… Ведь вы все-таки высшая знать Рейха, несмотря ни на что, произошедшее сегодня! Ваша служба нужна Фатерлянду… и вашему фюреру! Я прошу всех успокоиться и трезво меня выслушать! – призывал фюрер. – Может быть, тогда вы поймете, что я по праву занимаю этот пост. Я еще раз приношу всем свои извинения в связи с произошедшими событиями, но иначе было нельзя! Я надеюсь, что это последнее открытое неповиновение фюреру! – Лепке пристально пробежал глазами притихших сенаторов. – Итак, господа, разрешите представить вашему вниманию новых, усовершенствованных солдат Тысячелетнего Рейха! Штурмфюрер Ругер, ко мне! – приказал Лепке офицеру, отрубившему голову Борману. – Сними мундир!

Пока штурмфюрер расстегивал пуговицы и снимал окровавленный китель, фюрер продолжал:

– Вы все прекрасно видели, как играючи солдат новой формации может оторвать голову противнику!

Лепке довольно заметил, как многие чиновники невольно вздрогнули и втянули головы в плечи, вспомнив недавние кровавые события.

– Но это еще не все, господа! – торжествующе воскликнул фюрер. – Наш солдат новой формации не только сильнее, быстрее и выносливее, чем обычный, даже хорошо подготовленный человек, он еще очень быстро регенерирует… Смотрите!

Фюрер подошел к обнаженному до пояса штурмфюреру. Сочащиеся сукровицей пулевые отверстия были хорошо видны невооруженным глазом даже с последних рядов. Штурмфюрер повернулся на каблуках, показывая сенаторам спину. Некоторые пули прошли навылет, оставив на спине солдата не менее четкие отверстия.

– Всем хорошо видно? – осведомился фюрер.

– Этого не может быть! – не выдержав, закричал из зала Адольф Рамс, доктор медицины. – Такие раны не совместимы с жизнью! Это бред…

– Поднимайтесь сюда, Фома Неверующий! – воскликнул Лепке. – И вложите персты в раны!