А с другой — мне наружному сейчас всего тринадцать лет. И такие прогулки вполне нормальны, как мне кажется, для этого возраста. Более того, я отчётливо вспомнил, как меня во время прогулок так же за руки держали папа и мама. Папа ещё любил прятать мою ладонь в свой карман, особенно если на улице было холодно. И нахлынувшее на меня яркое воспоминание тепла отцовской руки, осторожно сжимающей мои пальцы, наложилось на мои теперешние ощущения. Так что я, уже собравшийся было выдернуть руку из ладони Марии Степановны, так и не решился этого сделать.

Служебная записка. 17 мая.

«Министру внутренних дел Руси генералу Шевцовой Н.Р.

главы Департамента государственной безопасности МВДР полковника …

На выполнение приказа №ДГБ-23-01-77 от 15 мая 2086 г.

16 мая 2086 г. в органы опеки и попечительства Пензенской областной государственной администрации подан запрос от Кочур М.С. (государственный реестр «Супер», список «Мед+») на усыновление несовершеннолетнего Елизарова В.А.»

Резолюция:

«1. Усыновлению не препятствовать.

2. Наблюдение за объектом не прекращать».

Пензенская областная клиническая больница, палата терапевтического отделения. 18 мая, 09:15.

Мария Степановна появилась почти сразу после завтрака, когда я уже выполнил норму по физической зарядке и готовился к новому однообразно тягучему дню.

— Сегодня тебе скучать не придётся, Слава. — обрадовала она меня прямо с порога.

— А чем я буду заниматься?

— Пошли — увидишь! — вновь взяв за руку, Мария Степановна вывела меня из палаты.

Спустившись знакомым лифтом на первый этаж, мы пошли тем же путём, каким шли (а я — ехал) на томографию. Сегодня я заметил, что мы посетили лабораторно-диагностическое отделение больницы. Пройдя мимо двери, за которой находился «бублик» томографа, мы направились в самый конец отделения.

— Начнём отсюда. — произнесла Мария Степановна, открывая дверь с двумя единицами и подталкивая меня в спину. — А потом продолжим дальше.

С интересом заходя в новое помещение, я ожидал увидеть что-то необычное, чего я никогда ещё не видел. Однако обстановка кабинета меня немного разочаровала. Из необычного был только компьютер-клавиатура на столе, но я такой уже видел в кабинете томографии. Впрочем, вся аппаратура здесь, как я заметил, в той или иной степени была компьютеризирована. А к разноцветным брючным медицинским костюмам персонала больницы я уже привык.

Одетая в такой костюм, на сей раз бордовый, хозяйка помещения, сидела спиной к нам за работающим компьютерным терминалом. Услышав нас, она ненадолго обернулась, поздоровавшись со мной, и, кивнув Марии Степановне, попросила немного подождать. Нажав несколько кнопок и поводив по столу ладонью, под которой явно что-то находилось, девушка сменила видимое нам изображение.

На новой картинке отобразилась, насколько я понял, медицинская карточка пациента, на которой я с удивлением увидел фотографию себя нынешнего. Ну, или прошлого — даже не знаю, как будет правильнее в моей теперешней ситуации. Фамилия, имя и отчество, как и некоторые другие поля, уже были заполнены.

Снова повернувшись к нам, она спросила, какую дату рождения проставить в карточке.

Посмотрев на меня, Мария Степановна предложила:

— Тебя, Слава, к нам привезли двадцать пятого апреля. Ты не против, если эту дату и запишем? А когда вспомнишь настоящую, то потом поменяем.

— А мне почему-то нравится именно это число. — проговорил я в свою очередь. Им всё равно, а мне не нужно будет привыкать к новой дате. Год, правда, будет семьдесят третий. Остаётся не ляпнуть, что тысяча девятьсот.

— Пусть будет двадцать пятое апреля две тысячи семьдесят третьего года. — согласились женщины, внося эти данные в мою карточку.

Задержка произошла с местом проживания и номером школы. Но Мария Степановна, после недолгих размышлений, назвала какой-то неизвестный мне Пензенский адрес, а школу велела пока пропустить.

Закончив с бюрократией, так и не представленная мне медичка, велела зайти в кабинку с серым прямоугольным, не больше сантиметра в высоту, полом, и белыми непрозрачными стенками. Затем последовала команда выпрямиться и замереть. После того, как я это сделал, кабинка пискнула и мне разрешили из неё выйти. Взглянув на голографический монитор (буду называть его так), я заметил появление в моей карточке значений веса, роста, длин рук, ног, туловища, ширины плеч и таза. Одновременно высчитывались какие-то индексы, названия которых мне ничего не говорили.

Затем мне измерили окружность головы и грудной клетки, ёмкость лёгких, силу кистей рук, проверили осанку. Знакомыми приборами измерили давление и сняли кардиограмму. Что меряли незнакомыми приборами, я естественно не понял. Некоторые измерения повторяли после приседаний или пробежки на месте. Но все измеренные показатели сразу отображались на мониторе, на котором после этого вычислялись новые индексы, строились какие-то диаграммы и графики.

Вся эта суета сильно напомнила мне медицинскую комиссию, которую я проходил в нашем военкомате. Но не призывают же здесь в армию тринадцатилетних детей?

На все процедуры, в конце которых у меня опять взяли пробы крови, мочи и зачем-то слюны, ушло немало времени. Я даже подустал немного и проголодался к моменту их окончания. Выползая из пыточного кабинета, по какому-то недоразумению названного медицинским, я думал, что мои мучения закончились. Не тут-то было!

Вышедшая передо мной Мария Степановна уже гостеприимно распахивала дверь с номером двенадцать. Быстро окинув взглядом количество дверей в отделении, я понял, что до ужина не доживу.

— Ну как, не скучно? — улыбаясь, спросила коварная женщина.

Помотав головой и тяжело вздохнув, я вошёл в открытую передо мной дверь. В небольшой комнате никого не было. Напротив друг друга стояли два стола с неработающими компьютерами на них. Вслед за мной в кабинет вошла Мария Степановна, оставив дверь открытой. Через несколько секунд в эту же дверь зашла давешняя моя мучительница.

Усадив меня за один из столов, она заняла место за другим, одним движением руки включив оба компьютера. Что отображалось на голографическом экране второго компьютера я почему-то не видел, хотя сидел не далее метра от него. Видел только, как женщина нажимает кнопки на клавиатуре и водит по столу правой рукой, улёгшейся сверху на непонятную овальную коробочку. Такая же коробочка лежала справа от моей клавиатуры.

Наконец, после окончания женщиной непонятных манипуляций,