комиссар до сих пор не был вызван, то лишь потому, что директора все еще считали это, без сомнения, лишь отвратительной шуткой бывших директоров, о которой не следовало никому сообщать, не узнав разгадки. Хотя иногда эту версию Моншармена сменяла другая: ведь и Ришар порой любил пошутить. Тем не менее директора, готовые ко всему, ждали продолжения событий и продолжали следить за мадам Жири, которой Ришар приказал ни о чем не сообщать. «Если она сообщница Призрака, – говорил он, – то деньги-то уже давно исчезли. Но я думаю, она просто дура!»

– В этом деле дураков и так хватает, – задумчиво ответил Моншармен.

– Могли ли мы подумать, что случится что-либо подобное? – простонал Ришар. – Но не бойся: уж в следующий раз я возьмусь за дело со всеми предосторожностями.

Тем временем следующий раз наступил. Как раз в этот день произошло похищение Кристины Даэ.

Утром директора получили послание от Призрака, напоминавшее о подошедшем сроке платежа.

«Условия все те же, – любезно поучал П. О., – в прошлый раз все было удачно. Конверт, в который вы положите двадцать тысяч франков, передайте бесподобной мадам Жири».

К записке прилагался обычный конверт. Оставалось только положить в него деньги.

Операция должна была состояться в тот же вечер за полчаса до спектакля. То есть за полчаса до поднятия занавеса и начала достопамятного представления «Фауста» мы войдем в убежище директоров.

Ришар показал конверт Моншармену, потом тщательно пересчитал деньги, положил их в конверт, но не запечатал его.

– А сейчас позовите мамашу Жири, – приказал он.

Послали за старушкой.

Она вошла и присела в изящном реверансе. На ней было все то же платье из черной тафты, которая местами отдавала ржавчиной, а кое-где и сиреневым, и шляпа цвета копоти с перьями. Она была в прекрасном расположении духа и тут же сказала:

– Добрый вечер, господа! Вы ведь опять насчет конверта?

– Да, мадам Жири, – чрезвычайно любезно сказал Ришар. – Насчет конверта… И насчет еще кое-чего.

– К вашим услугам, господин директор, к вашим услугам. Скажите, а что это за «еще кое-что»?

– Сначала, мадам Жири, мне хотелось бы задать вам небольшой вопрос.

– Задавайте, сударь. Мадам Жири здесь, чтобы отвечать на любые вопросы.

– Вы по-прежнему ладите с Призраком?

– Куда уж лучше, господин директор, лучше не бывает.

– А, это радует… Тогда скажите, мадам Жири, – доверительным тоном произнес Ришар. – Мы ведь можем себе это позволить. Вы не дура.

– Но господин директор! – воскликнула смотрительница, и черные перья ее шляпы цвета копоти перестали колыхаться. – Уверяю вас, что в этом никто никогда не сомневался.

– Мы и не сомневаемся. Значит, мы поладим. История с Призраком ведь просто шутка, не так ли? Но между нами, она слишком затянулась.

Мадам Жири посмотрела на директоров так, будто они говорили по-китайски. Она подошла к столу Ришара и довольно встревоженно сказала:

– Что вы имеете в виду?.. Я вас не понимаю!

– Да нет же, вы нас очень хорошо понимаете. В любом случае вы должны нас понять. И для начала вы скажете нам, как его зовут.

– Кого это?

– Того, чьей сообщницей вы являетесь, мамаша Жири!

– Я – сообщница Призрака? Я?! Сообщница в чем?

– Вы делаете все, чего он хочет.

– Это вовсе меня не затрудняет.

– Но он всегда дает вам чаевые!

– Не жалуюсь!

– Сколько он платит вам за то, что вы передаете ему конверт?

– Десять франков.

– Однако! Не много же!

– Это почему?

– Сейчас я вам объясню, мамаша Жири. А пока что мы хотели бы узнать, какая сверхъестественная причина побудила вас преданно служить именно этому Призраку? Ведь дружбу и преданность мамаши Жири нельзя завоевать за сто су или десять франков.

– Вот это правда! И клянусь, могу сообщить вам эту причину, господин директор! В этом уж точно нет ничего бесчестного!.. Напротив…

– Мы в этом не сомневаемся, мамаша Жири.

– Так вот… Призрак не любит, когда я рассказываю о нем всякие истории.

– Ха! Ха! – Ришар ухмыльнулся.

– Но эта история касается только меня, – продолжала старушка. – Значит, дело было в ложе номер пять. Однажды вечером я там нашла письмо для меня, что-то вроде записки, написанной красными чернилами. Эту записку, господин директор, мне даже не нужно перечитывать, я помню ее наизусть и не забуду, даже если проживу сто лет!

И мадам Жири, выпрямившись, с трогательным красноречием пересказала письмо:

– «1825: мадемуазель Менетрие, корифейка, стала маркизой де Кюсси.

1832: мадемуазель Мария Тальони, танцовщица, превратилась в графиню Жильбер де Вуазен.

1846: танцовщица Сота вышла замуж за брата испанского короля.

1847: Лола Монтес, танцовщица, вступила в морганатический брак с королем Людвигом Баварским и получила титул графини де Лансфельд.

1848: мадемуазель Мария, танцовщица, стала баронессой д’Эрмевиль.

1870: Тереза Эслер, танцовщица, выходит замуж за дона Фернандо, брата португальского короля…»

Ришар и Моншармен слушали старушку со все возрастающим удивлением. Перечисляя все эти выходящие из обычных рамок блистательные браки, старушка оживилась, выпрямилась, набралась храбрости и с вдохновением предсказательницы выкрикнула последнюю фразу этого пророческого письма звенящим от гордости голосом:

– «1885: Мэг Жири – императрица!»

Изнуренная этим последним усилием, смотрительница опустилась на стул со словами: «Господа, там стояла подпись: „Призрак Оперы“! До меня и раньше доходили слухи о Призраке, но я не особенно в них верила. Но я поверила окончательно с того самого дня, когда он объявил, что моя малышка Мэг, плоть от плоти моей, станет императрицей».

По правде говоря, не надо было долго разглядывать восторженную физиономию мамаши Жири, чтобы понять, чего можно было добиться от дамы, обремененной столь «блестящим» интеллектом, при помощи двух слов: «Призрак» и «императрица».

Но кто же все-таки дергает за веревочки этой нелепой марионетки? Кто?

– Вы никогда его не видели, он с вами разговаривает, и вы верите всему, что он вам скажет? – спросил Моншармен.

– Да. Во-первых, это благодаря ему моя Мэг стала корифейкой. Я сказала Призраку: «Чтобы она в тысяча восемьсот восемьдесят пятом стала императрицей, нечего терять время – она должна стать корифейкой сейчас же». Он сказал: «Заметано». Он только слово замолвил господину Полиньи, и дело было сделано…

– Так, значит, господин Полиньи его видел!

– Нет, как и я, но он его слышал! Призрак что-то ему шепнул на ухо, ну вы знаете, в тот вечер, когда он, побледнев, вышел из ложи номер пять.

Моншармен вздохнул.

– Вот так история! – простонал он.

– О, – снова заговорила мамаша Жири, – я всегда знала, что у Призрака и господина Полиньи есть свои секреты. Господин Полиньи исполнял все, о чем просил его Призрак… Директор ни в чем ему не отказывал.

– Слышишь, Ришар, Полиньи ни