маленький космический корабль, как челнок с исчезнувшего корабля «Ностромо», был едва ли не слишком крохотным, чтобы существовать в этой пустоте. Он дрейфовал в великом Ничто, как свободный электрон, покинувший орбиту своего атома.

Тем не менее даже свободный электрон может привлечь к себе внимание, если поблизости случайно окажется кто-то оснащенный соответствующей поисковой аппаратурой. Случилось так, что курс этого челнока пролегал поблизости от знакомой звезды. Но даже и в этом случае то, что его не просмотрели, было просто подарком судьбы. Маленький корабль прошел очень близко от другого корабля; в пространстве «очень близко» означает расстояние меньшее, чем световой год. На самом краю экрана поискового корабля появилась светящаяся точка.

Те, кто ее заметил, не хотели принимать это всерьез. Слишком мала для космического корабля, настаивали они. Да и не могло здесь быть корабля. И потом, корабли отвечали на позывные, а этот был тих, как покойник. Наиболее вероятно, что это — блуждающий астероид, огромный кусок железно-никелевой руды, летящий во Вселенной. Если же это — все-таки корабль, он ответил бы, услышав аварийный сигнал.

Но капитан поискового корабля был очень любопытным парнем. Незначительное отклонение от курса дало бы им шанс осмотреть молчащего бродягу, а небольшого и умно составленного бухгалтерского отчета будет достаточно, чтобы оправдать перед владельцами корабля стоимость сделанного ими крюка. Приказы были отданы, и компьютеры провели корректировку траектории. Мнение капитана подтвердилось, когда они подошли ближе к страннику; это был челнок с космического корабля.

Но и теперь не было никаких признаков жизни, ни ответа на вежливые обращения. Не горят даже ходовые огни. Тем не менее корабль не совсем мертв. Словно тело в холодной воде, он сосредоточил всю свою энергию для защиты чего-то жизненно важного глубоко внутри.

Капитан выбрал для вылазки на дрейфующий корабль трех человек. Мягко, как парящий орел, большой корабль приближался к «Нарциссу». Металл мягко коснулся металла. Прошла стыковка. Ее звуки эхом отозвались в обоих кораблях.

Надев скафандры, три разведчика вошли в воздушный шлюз. Они несли портативные фонари и другие инструменты. Воздух был слишком драгоценен, чтобы выпускать его в вакуум, и они терпеливо ждали до тех пор, пока их корабль не высосет из камеры весь кислород. Затем раздвинулась внешняя дверь.

Первое впечатление от челнока разочаровало их: через иллюминатор в двери не виделось никаких внутренних огней, никаких признаков жизни. Когда разведчики нажали кнопку внешнего открывания двери, она не открылась. Дверь была заблокирована изнутри. Когда люди убедились, что в отсеках нет воздуха, дверь стали вскрывать с помощью робота-сварщика. Два ярких факела прорезали тьму, впиваясь в дверь с двух сторон. Они встретились посередине. Двое людей обхватили третьего, который выбил дверь ногой. Путь был свободен.

Внутренний отсек корабля был темен и тих, как могила. На полу змеился обрывок кабеля. Его обтрепанный конец находился возле внешней двери. Выше, у кокпита, виднелся слабый свет. Мужчины двинулись к нему.

Знакомый купол капсулы гиперсна слабо светился изнутри. Перед тем как приблизиться к нему, вошедшие переглянулись. Двое из них наклонились над толстой стеклянной крышкой прозрачного саркофага. Позади них третий проверял аппаратуру и громко бормотал.

— Внутреннее давление положительное. Видимых повреждений корпуса и систем нет. Кажется и кабель не лопнул, просто они закрылись, чтобы сохранить энергию. Давление в капсуле устойчиво. Электропитание подается, хотя готов биться об заклад, что батареи почти разряжены. Посмотрите, как тускло горят внутренние индикаторы. Видели когда-нибудь такую капсулу?

— Конец двадцатых.

Сказавший это склонился к стеклу и прошептал в свой шлемофон: — Красивая дама.

— Красивая, подумать только, — голос его товарища звучал огорченно. — Все индикаторы жизненных функций — зеленые. А это значит — она жива. Парни, нам полагается вознаграждение.

Другой наблюдатель удивленно воскликнул:

— Эй, там есть еще что-то рядом с ней. Не человек. Тоже как будто живой. Плохо видно. Часть его скрыта ее волосами. Это — организм.

— Рыжий?

Командир тройки отодвинул их обоих и приблизил окошко своего шлема к прозрачному барьеру.

— Что бы это ни было, но у него есть когти.

— Эй! — один из мужчин подтолкнул товарища. — Может быть, это чужая форма жизни, а? В таком случае это стоит еще кое-каких долларов.

Рипли выбрала этот момент, чтобы слегка шевельнуться. Несколько прядей волос соскользнули вдоль подушки, позволяя лучше разглядеть существо, спящее рядом с ней.

Командир разведчиков выпрямился и с досадой покачал головой.

— Не большая удача. Это всего лишь кот.

***

Слушать было невыносимо. О зрении вообще не могло быть речи. В светлой пемзе ее черепа лежал угольный пласт горла; черный, сухой, он имел слабый смолистый привкус. По давно забытой территории потерянно двигался ее язык. Она пыталась вспомнить, что такое речь. Губы ее раздвинулись. Воздух, который она вдохнула, рванулся из легких, причиняя боль забытым в долгой спячке напряжением. Эта сложная игра губ, языка, неба и легких увенчалась успехом. По комнате проплыло слово.

— Пить…

Между губами скользнуло что-то гладкое и прохладное. Она была ошеломлена, почувствовав влагу. Память заставляла ее выплюнуть трубку. В другое время и в другом месте такое вторжение являлось прелюдией к особенно редкой и отвратительной смерти. Но из этой трубки текла просто вода. Она услышала спокойный голос.

— Не глотайте. Тяните потихоньку.

Она послушалась, хотя рассудок ее требовал пополнения нехватки жидкости как можно скорее. Как ни странно, она не чувствовала обезвоживания, только ужасную жажду.

— Хорошо, — прошептала она хрипло. — А есть что-нибудь более существенное?

— Еще слишком рано, — ответил голос.

— Какого черта! А фруктовый сок?

— Лимонная кислота повредит вам.

Голос колебался, решая что-то, затем произнес:

— Попробуйте это.

И снова во рту у нее оказалась гладкая металлическая трубка. Она с удовольствием потянула содержимое. Охлажденный сладкий чай каскадом обрушился в ее горло, удовлетворяя одновременно и жажду и первую потребность в пище. Когда ей было уже достаточно, она сказала об этом и трубку убрали. На ее уши обрушился новый звук: трель какой-то экзотической птицы.

Она могла уже слышать и различать вкус; настала пора видеть. Ее глазам открылся вид тропического леса. Деревья взметали к небесам свои пышные кроны. Яркие, радужные крылатые создания жужжали, перелетая с ветки на ветку. Птицы с длинными, как шлейф реактивного самолета, хвостами спускались вниз и снова взмывали, преследуя насекомых. Какой-то зверек подсматривал за ней из своего домика на стволе фигового дерева.

Величественно и мощно цвели орхидеи, а между листьями сновали жуки, сверкая, как драгоценные камни. Появился агути, увидел ее и бросился обратно в кусты. На тиковом дереве слева бормотала обезьянка, говоря что-то своему младенцу.

Глаза ее устали, и она закрыла их