Кстати! Надо ведь отдариться. Может, свой «Ориент» подполковнику презентовать? У меня же еще «Сейко» имеются. Те, которые у трактирщика отобрал.

Пожалуй, самое оно. Теперь: что делать со всем моим имуществом из двадцатого века?

Я мрачно смотрел на своего верного «Ермака» и понимал, что почти ничего из его содержимого взять с собой в Питер не смогу. Спиннинги были отметены сразу – вообще дурдом получается: сидит «дворянин» на берегу Невы и рыбку удит стеклопластовыми удочками с безынерционными катушками. Рядом желательно плакат: «Я из ГРЯДУЩЕГО».

Подводно-охотничье хозяйство… Тоже не в кассу. Оставлю Лешке, пусть пока поныряет. Дюраль ружья даже демонстрировать никому не стоит. Резину ластов и маски тоже.

Флягу, котелок, вилку и остатки ложки, конечно, прихвачу – алюминий мне еще очень пригодится.

Палатку, спальник и все тому подобное опять же оставляю – на кой они мне? Джинсы, куртку, свитер, майки, носки… Прихватить, что ли? Да, пригодятся.

Ну и осталась мелочь. На уровне по карманам рассовать.

– Тихон! – рявкнул я, высунувшись за дверь.

– Слушаю, Вадим Федорович, – немедленно нарисовался мой ангел-хранитель.

– Пригласи ко мне молодого господина, если он сейчас не занят.

– Не извольте беспокоиться. Сей момент. – Просто удивительно, как быстро и в то же время неторопливо отправился этот мужик выполнять мое распоряжение: вроде идет… да не идет – следует вполне солидно и неспешно, но все равно как-то молниеносно, что ли…

Ну и Алешка прибыл соответственно. Минут через пять.

Блин! Сил нет никаких общаться с парнем, который тебя откровенно боготворит. Просто пожирает глазами. Ну чисто солдат перед генералом. Честно говоря, раздражает. Но приказа так не делать за все время придумать не удалось.

– Добрый день, Алексей Сергеевич. Простите, что вас побеспокоил, но вы, наверное, уже знаете, что я скоро уеду.

Соков-младший молча кивнул.

– Хочу оставить вам свое снаряжение для подводной охоты. Мне оно в ближайшее время будет без надобности, а вы, я вижу, этим делом увлеклись.

– Премного благодарен, Вадим Федорович…

– Алексей, давайте просто по именам, ладно? Ведь мы уже почти родственники.

– Вообще-то да, – улыбнулся парень, – я попробую. Только я ведь тоже скоро уеду. Причем тоже в Петербург. В Дворянский полк. Уже пора. Отец именно об этом говорил со мной в тот вечер, когда вы с Настей пошли гулять, а меня с собой не взяли. Так что у меня осталась парочка охот под водой, а потом я последую за вами.

– Понятно. А в какие войска собираетесь?

– Вероятно, в пехоту. Пока еще не решил. Да и решать не я буду. А вы куда посоветуете?

– Действительно, решать не вам, но если для вас что-то значит мое мнение – или в артиллерию, или в пионеры. Если получится.

Алексей слегка прибалдел:

– В пионеры? Зачем?

Ну да. Мальчишка все-таки. Хорошо, что еще не гусаром себя представляет… Но тогда бы речь шла о Дворянском эскадроне.

– Понимаете, Алексей, артиллеристы и пионеры, как правило, самые образованные из офицеров. Хоть и не самые блестящие по внешнему облику. Сами посудите: насколько больше нужно знать, чтобы правильно наводить пушку или строить укрепление. Я желаю вам стать не «блестящим», а именно образованным. Понимаете?

– Не совсем понимаю. Но верю вам.

Вот мать-перемать! Верит он, видишь ли… Христа, понимаешь, нашел!

– Не надо мне верить, надо понять. Офицер пехоты или кавалерии, несомненно, очень уважаемая должность. Но он только военный. А ведь России нужны не только те люди, которые ее защищают, но и те, которые нечто созидают, верно?

– Не думал об этом, но, пожалуй, вы правы.

– Так вот, пионер может не только редуты строить, но и дома. Так?

Мне уже давно понравилась идея заканчивать ответ на вопрос вопросом. Если не ошибаюсь, в «Семнадцати мгновениях весны» мелькнула. С тех пор эффективно пользуюсь.

– Я подумаю, Вадим Федорович…

– Подумайте, Алексей. – Я вдруг решил пойти дальше. – А еще подумайте, что выигрывать генеральные сражения – мечта генералов. Но вы ведь им не скоро станете. Так ведь? А еще подумайте о том, что на поле этого самого сражения прибудет несколько меньше солдат противника, чем могло прибыть. Или там будет несколько больше наших солдат, чем рассчитывал враг. Как считаете, это скажется на результатах?

– Скажется, конечно, – на лице юноши отражалась явное напряжение – уже хорошо. – Но ведь пехота…

– Пехота всегда и везде решит исход любого сражения, – прервал я Алексея. – Это не обсуждается. Но ей, пехоте, нужно подготовить победу. И не дать ее разгромить в отступлении, и дать ей возможность беспрепятственно наступать. А кто это сделает? Совершенно скромные и незаметные пионеры наведут мосты. Построят укрепления, разрушат пути отступления врагу.

Артиллеристы, в свою очередь, расстроят колонны наступающего противника, добьют отступающего… Но это не ярко, не геройски. А ведь стоит атаки пехотного полка. Не так ли?

– Вадим Федорович… Я не знаю, вы так убедительны, но…

– Прекрасно вас понимаю, Алексей: вы мечтаете ворваться во вражеский строй или первым взобраться на стену крепости. В храбрости вам не откажешь. Но война – это не поединок. И не самоутверждение. Не возможность показать свою храбрость. Война – это смерть. Никакой романтики в ней нет. И задача офицера, которым вы собираетесь стать – не погибнуть геройски, а нанести противнику максимальный урон и при этом остаться живым. Чтобы завтра снова убить или помочь убить врага. И снова выжить. А потом, когда закончится война, построить заново тот самый мост, что вы взорвали, препятствуя неприятелю. Теперь вы меня понимаете?

– Теперь, кажется, да, – у парня явно зашевелились извилины в нужном направлении.

– И ладно. У вас будет время подумать. А пока… Я все-таки оставляю свое подводное снаряжение вам, ладно?

– Почту за честь. Может быть, еще нырну разок-другой…

…Бороздин прибыл через два дня. Демонстрация новой пули произвела на генерала сногсшибательное впечатление, а когда он узнал, что я еще и офигенный химик… просто стал коситься на меня, как на инопланетянина.

И тут трудно его не понять: столько изобретений и открытий от одной личности… Кого угодно заставит задуматься.

Тихона, как и договаривались, отправили к доктору вместе с кухней. И вот она, последняя моя ночь в этой усадьбе. Последняя рядом с моей невестой, с которой я даже ни разу еще не поцеловался…

А на самом деле хотелось не столько поцеловаться, сколько обнять. Прижать к себе нечто родное и любимое перед расставанием. Просто прижать и кожей, через одежду ощутить, что кому-то нужен и необходим.