– Тогда губы покрепче сожми. В этом деле ты темп задаешь, говорить ничего не придется. Если все делать правильно, то никто возражать не станет, вот увидишь. Если тебе что не нравится, притворись, что тебе чего-нибудь другого хочется, и заставь его это сделать. Главное – чтобы он думал, что тебе приятно. Все мужчины тщеславные. Лестью из них веревки можно вить.

– Оккула, тебе впору школу открывать, – сказала Теревинфия.

Тихонько зашелестела завеса из бусин. Девушки оглянулись: толстуха стояла в дверях – ни Оккула, ни Майя не слышали, как она вошла.

– Чем могу служить, сайет? – учтиво спросила Оккула.

– Мне пока ничего не требуется, – ответила Теревинфия, зевая и потягиваясь. – К верховному советнику коробейник приходил, вот я и подумала, что, может, вы захотите на его товары поглядеть – мыло, благовония, украшения всякие.

– Ой, банзи, давай посмотрим? Даже если ничего не купим, новости разузнаем. А он откуда, сайет?

– Говорит, из Тонильды.

– Ах, тогда, конечно, зовите! – воскликнула Оккула. – Мериса, у тебя деньги есть?

– Есть немного, – ответила Мериса, поднимаясь с ложа. – А у Дифны еще больше. Пойду спрошу, не нужно ли ей чего.

Высокая и грациозная Дифна, четвертая невольница Сенчо, была родом из Йельды. Сам он редко призывал ее к себе, зато кичился перед бекланской знатью, что в рабынях его привлекают не только постельные утехи. Оккула и Майя видели ее всего несколько раз, за завтраком. Говорила Дифна мало, но держалась приветливо и дружелюбно. Ей, старшей невольнице, полагались отдельные покои, где она и проводила почти все время. Майя ее побаивалась, – по словам Мерисы, Дифна обладала многочисленными достоинствами, а также умела читать и писать. Впрочем, Оккула тут же заметила, что Дифна своим превосходством не хвастала.

В жаркую духоту женских покоев йельдашейская невольница явилась в полупрозрачной кисейной сорочке, прикрываясь накидкой. Майю не интересовал ни разносчик, ни новости из Тонильды – чтобы хоть как-то спастись от жары, ей хотелось раздеться донага, и она надеялась, что девушки не станут долго рассматривать товары. Накинув просторное одеяние, она поспешно провела гребнем по золотистым кудрям. Тут Теревинфия ввела в покои высокого юношу.

И в окрестностях озера Серрелинда, и на улицах Мирзата Майя часто встречала коробейников – торговцев вразнос, имеющих особое разрешение. Они свободно путешествовали по всей империи и носили наряд, по которому их повсюду узнавали: красную широкополую кожаную шляпу, зеленую рубаху и жилет в белую полоску с разноцветными лентами на плечах. Сейчас шляпа болталась за спиной у юноши, рукава взмокшей от пота рубахи были закатаны до локтей, полосатый жилет небрежно расстегнут. Торговец вошел в покои, остановился посреди комнаты и, достав из холщового мешка метелочку из разноцветных перьев, пощекотал Мерисе подбородок.

– Ну что, красавицы, хорошо тут у вас, тепло… А по ночам не мерзнете? – шутливо произнес он и лукаво подмигнул Майе темным, сорочьим глазом.

На вид коробейнику было года двадцать три; загорелое, обветренное лицо и запыленные башмаки говорили о жизни, проведенной в дороге.

– И это весь твой товар? – спросила Мериса, пытаясь шлепнуть его по руке. – Метелочки? – Она украдкой взглянула на Теревинфию и приспустила накидку с плеча.

– Нет, что ты! – воскликнул коробейник и снова пощекотал рабыню. – У меня много всякого припасено, но начинаю я со щекотки, чтобы тон задать. Впрочем, в щекотке вы и сами большие мастерицы! – Он снова подмигнул Майе.

Мериса захихикала. Молодой человек скинул с плеча короб, опустил его на пол и повернулся к Майе:

– А ты откуда, красавица?

– С озера Серрелинда, – с неожиданной радостью ответила Майя.

– Тебе надобно домой возвращаться, – с неожиданной серьезностью заявил коробейник. – Молода ты еще для этих дел. Украли тебя, что ли?

– Ты не забыл, где находишься? – лениво осведомилась Теревинфия. – В верхнем городе, в доме верховного советника. Показывай товар, не трать время даром.

– Да-да, конечно, сайет, – почтительно ответил коробейник. – Я просто дожидаюсь, пока все девушки не соберутся. Похоже, одна задерживается.

Майя только теперь заметила, что ее подруга куда-то исчезла.

– Откуда ты знаешь… – начала Теревинфия, но тут в покои вошла Оккула – в оранжевом метлане, охотничьей безрукавке и с золотой серьгой в носу.

Коробейник, который присел на корточки и рылся в своем мешке, торопливо встал.

– Привет, Зирек! – поздоровалась с ним Оккула. – Как ты узнал, что я здесь?

– От Лаллока, – ответил юноша. – Мне Домрида сказала, что ты в Беклу отправилась счастья искать. Говорят, в «Лилейном пруду» тебя очень не хватает.

– Ой, ну показывай уже свои товары! – нетерпеливо воскликнула Мериса. – Какое мне дело, что вы оба из Теттита? Я хочу посмотреть, что ты нам принес.

– Есть у меня шелк, – начал коробейник, – есть и вуали-тартуа, только их надо носить умеючи. А вот и духи особые, из самого Врако, – настоящий кеприс. Хочешь, капну на запястье? Сотня мельдов за флакончик… ладно, только ради тебя – девяносто.

– Нет, это очень дорого, – вздохнула Мериса.

– Ну, тогда вот мыло, розами пахнет. Большой кусок всего четыре мельда, а за флакон розовых духов – тридцать. И ожерелья есть – топазовое и ониксовое, только они недешево стоят. Ну ничего, когда-нибудь найдется красавица, которая их купит.

– А для комнаты украшений у тебя никаких нет? – внезапно спросила Оккула. – Надоело мне на голые стены глядеть.

Юноша пристально посмотрел на нее:

– Есть у меня всякие яркие штучки – из глины, но красиво сделанные. Вот, погляди.

Он вытащил с десяток раскрашенных фигурок – быки, медведи, леопарды, голуби, петухи и коты.

– Как тебе такая кошка? Знаешь, есть такая легенда йельдашейская, про кошку Келинну?

– Да, – кивнула Оккула и выразительно добавила: – Только я слыхала, что кошку Бакридой звали.

– Все может быть, – согласился коробейник. – Ох, прости, она побитая немного… Я тебе ее даром отдам. – Он протянул чернокожей невольнице яркую фигурку с длинным выгнутым хвостом.

Оккула благодарно поклонилась и с улыбкой взяла подарок:

– Ах, глина и впрямь сердце радует! А то здесь кругом одна позолота – кроме меня, конечно.

– Из чего же ты сделана? – улыбнулся юноша.

– Из бесценного черного мрамора, не видишь, что ли?

Тут Дифна осведомилась о цене кольца с сердоликом. Коробейник объявил, что оно стоит восемьдесят пять мельдов, и снова повернулся к Оккуле, но Дифна невозмутимо предложила ему семьдесят монет. Юноша удивленно приподнял бровь и заикнулся о семидесяти пяти. Йельдашейская невольница улыбнулась, пожала плечами и собралась уходить. Торговец тут же согласился на названную цену, хотя и посетовал, что красавицы всегда его разоряют. Дифна принесла из своей опочивальни бронзовый ларец, достала деньги и рассчиталась с коробейником.