– Ну вот, паренек. Понимаешь теперь, как оно по-настоящему? Ты ничего не совершил. Чист как свежий снег, ниггер. Вот тебе истина. И ты оказался прямо находкой. Я никогда даже не подозревал, что есть еще такие, как я, пока Элли не пришла меня допрашивать после Декейтера. И вот там, прямо в ее разуме ты и был, большой и черный, как Великая Белая Надежда. Не прекрасна ли она, Пэйрис? Не похожа ли она на женщину, к которой нужно выбрать нож? На то, что вскрываешь как отменный фрукт, вызревший на солнечном летнем поле, из чего выпускаешь весь пар… может быть, на пикнике…

Он замолчал.

– Я хотел ее с момента, когда увидел. Теперь ты все знаешь. Я мог бы сделать все грязно, закогтить Элли, как сорокопут, в миг, когда она вошла в камеру для допроса. Просто прыгнуть в нее – таков был мой план. Но этот Спаннинг поднял бы в камере такой шум, орал бы, что он не мужчина, а женщина, не Спаннинг, а заместитель прокурора Эллисон Рош… слишком шумно, слишком много сложностей. Но я мог бы это сделать, прыгнуть в нее. Или в охранника, а потом разделать ее в свое удовольствие, следить за ней, найти ее, заставить дымиться… Кажется, вам плохо, мистер Руди Пэйрис? Почему так? Потому что вы умрете вместо меня? Потому что я мог в любой момент перехватить ваш разум, и не сделал этого? Потому что после всей вашей жалкой, бессмысленной, паршивой жизни вы, наконец, нашли кого-то похожего на вас, а мы даже поговорить нормально не можем? Ну, это грустно, это по-настоящему печально, паренек. Но у тебя не было ни шанса.

– Ты сильнее меня. Ты меня не впустил, – сказал я.

Он тихо рассмеялся.

– Сильнее? Ты думаешь, в этом все дело? В силе? Ты все еще не понимаешь, да? – его лицо теперь внушало страх. – Ты не понимаешь даже сейчас, сейчас, когда я все вычистил, когда ты можешь видеть, что я с тобой сделал, да? Ты думаешь, я оставался в этой камере, прошел через суд, все это потому, что я ничего не мог сделать? Несчастный ты черномазый растяпа. Я мог бы закогтить кого-нибудь в любой момент, когда бы пожелал. Но впервые повстречав твою Элли, я увидел тебя.

Я сжался.

– И ты ждал?.. меня? Ты провел все это время в тюрьме, просто чтобы добраться до меня?..

– В момент, когда ты ничего не мог бы сделать, в момент, когда ты не смог бы заорать: «Мой разум захвачен, я – Руди Пэйрис в теле этого Генри Лейка Спаннинга, помогите мне, помогите!». Зачем поднимать шум, когда требовалось просто дождаться благоприятного случая, подождать немного, подождать Элли и позволить ей тебя найти.

Я чувствовал себя индейкой, которая в силу идиотизма стоит под дождем, задрав голову и открыв клюв, и захлебывается.

– Ты можешь… оставить разум… оставить тело… выйти… прогуливаться и прыгать, постоянно…

Спаннинг захихикал как хулиган со школьного двора.

– Ты оставался в тюрьме три года, просто чтобы заполучить меня?

Он ухмыльнулся. Умнее тебя.

– Три года? Думаешь, это для меня что-то значит? Ты же не думаешь, что я мог позволить кому-то вроде тебя бегать вокруг? Кому-то, кто умеет «прогуливаться» как я? Единственный другой сорокопут, которого я нашел за всю жизнь. Ты думаешь, я не стал бы сидеть тут и ждать, пока ты придешь?

– Но три года…

– Руди, тебе сколько… тридцать один, так? Да, вижу. Тридцать один. Ты никогда не прыгал как сорокопут. Ты только входил, бродил, странствовал по пейзажам и никогда не понимал, что это больше чем просто чтение мыслей. Ты можешь сменить место проживания, черный парень. Ты можешь выехать из дома, который находится в плохом районе – ну вроде как привязан к электрическому стулу, – и въехать в новехонький фирменный комплекс квартир на миллион да полбакса сверху, вроде Элли.

– Но тебе нужно место, куда надо отправить этого другого, верно? – мой голос звучал совершенно блекло, без обертонов. Я даже не думал о темном месте, куда можно отправиться…

– За кого ты меня принимаешь, Руди? Кем я был по-твоему, черт тебя дери, когда только начал, когда учился когтить, прогуливаться? Что я тебе сейчас рассказываю о смене дома? Тебе никогда не угадать моего первого адреса. Долог путь до начала. Но я могу назвать тебе несколько моих более знаменитых домов. Жиль де Ре, Франция, тысяча четыреста сороковой. Влад Цепеш, Румыния, тысяча четыреста шестьдесят второй. Элизабет Батори, Венгрия, тысяча шестьсот одиннадцатый. Катерина ДеШайе, Франция, тысяча шестьсот восьмидесятый. Джек Потрошитель, Лондон, тысяча восемьсот восемьдесят восьмой. Анри Дезире Ландрю, Франция, тысяча девятьсот пятнадцатый. Альберт Фиш, Нью-Йорк, тысяча девятьсот тридцать четвертый. Эд Гейн, Плэйнфилд, Висконсин, тысяча девятьсот пятьдесят четвертый. Майра Хиндли, Манчестер, тысяча девятьсот шестьдесят третий. Альберт Де Сальво, Бостон, тысяча девятьсот шестьдесят четвертый. Чарльз Мэнсон, Лос-Анджелес, тысяча девятьсот шестьдесят девятый. Джон Уэйн Гейси, Норвуд-Парк тауншип, Иллинойс, тысяча девятьсот семьдесят седьмой[68]. Ах, но как я продолжаю. И продолжаю, и продолжаю, и продолжаю, Руди, моя маленькая обезьяна с крыльца. Все дальше и дальше. Сорокопут вьет гнездо там, где ему захочется. Если не в твоей любимой Эллисон Рош, то в убогом конченном черномазом парне, Руди Пэйрисе. Но тебе не кажется, что это было бы просто расточительством, паренек? Вынужденно проводить время в твоем социально-неприемлемом теле, когда Генри Лейк Спаннинг – просто дьявольски хорош? Зачем бы меняться с тобой местами, когда Элли тебя ко мне заманила? Ты просто начал бы орать и выть, что ты не Спаннинг, а этот ниггер, у которого украли голову… а там ты мог бы повлиять на охранников или управляющего… ну, видишь, к чему я веду? Ну а теперь, когда маска уже на лице, а электроды подсоединили к твоим голове и левой ноге, когда рука управляющего лежит на переключателе, что ж, лучше бы тебе приготовиться обильно пускать слюни.

Он обернулся, чтобы выйти из меня, и я закрыл границу. Он пытался выйти, пытался выпрыгнуть в собственный разум, но я держал его в кулаке. Именно так, легко. Материализовал кулак и развернул Генри лицом к себе.

– Хер тебе, Джек Потрошитель. И два – тебе, Синяя Борода. И так далее, и так далее, хер вам, Мэнсон и бостонский душитель, и все прочие дерьмовые искореженные больные херовины, какими ты был за эти годы. Да уж, наследил ты грязными подошвами, мальчик.

Что думаю я обо всех этих именах, Спанки, брат мой? Ты в самом деле думаешь, я их не знаю? Я образованный пацан, мистев-убивец, мистев Безумный Бомбист. Ты нескольких пропустил. Был ли ты так же в других, населял ли еще кого-нибудь, вселялся ли, например, в Уинни Рут Джадд и Чарли Старквезера, Бешеного Пса Колла и Ричарда Спека, Серхана Серхана и Джеффри Дамера? Ты – та сила, которая в ответе за все неверные ставки, которые делала человеческая раса? Ты разрушил Содом и Гоморру, сжег Александрийскую библиотеку, организовал Эпоху Террора dans Paree[69], поднял Инквизицию, побивал камнями и топил салемских ведьм, резал безоружных женщин и детей на ручье Вундед-Ни, укокошил Кеннеди?