Однако по индейским стандартам войско Кортеса по– прежнему оставалось совсем небольшим, и, когда Кортес достиг Тепеаки, обитатели города решили оказать ему сопротивление. Кортес воспользовался случаем, чтобы в присутствии королевского нотариуса обнародовать декрет, обрекающий всех их на рабство как взбунтовавшихся испанских вассалов. Под действие декрета подпадали все союзники Мехико, взбунтовавшиеся после принесения клятвы верности испанской короне. Следует иметь в виду, что это полностью соответствовало представлениям и практике того времени. Кортес сделал это, по всей вероятности, потому, что его войсковая казна почти опустела. Он нуждался в средствах для следующей кампании, которую уже обдумывал, а рабы должны были явиться эквивалентом золота. Однако во втором послании к императору он считает необходимым привести причины, оправдывающие эту акцию – «ибо в дополнение к убийству испанцев и бунту против службы Вашему Величеству они едят человечину…». Его третий довод, возможно, наиболее убедителен: он сделал это в назидание всем остальным племенам империи мешиков. По существу, это попытка припугнуть индейцев и тем самым принудить их к покорности.

Защитники Тепеаки повторили ошибку, допущенную мешиками при Отумбе: они дали испанцам сражение на ровной поверхности маисовых полей, где кавалерия без труда порубила индейских воинов на куски. Большинство несчастных жителей города заклеймили специальным клеймом и продали в рабство.

Жестокость эта почти наверняка вдохновлялась кампаниями Фердинанда против мавров и имела подобный же эффект. Города торопились подтвердить свою верность, в то время как капитаны Кортеса и его тлашкаланские союзники рыскали по всей округе, уничтожая мешикские гарнизоны и возвращаясь с рабами и добычей. Удача повернулась к нему лицом, благоволя, как всегда бывает, человеку, решительно преследующему единственную цель. В Вера-Крус прибыли два корабля с Кубы, нагруженные оружием, порохом и припасами для злополучной экспедиции Нарваэса, а Гарай направил с Ямайки отряд для организации поселения на реке Пануко и еще один корабль с подкреплением. Все это попало в руки Кортеса. Таким образом, враждебно настроенные соперники его, губернаторы Кубы и ямайки, сами того не желая, прислали ему полторы сотни человек, двадцать лошадей, пушки, оружие и порох, в чем он отчаянно нуждался.

В дополнение ко всему у Кортеса объявился еще один нежданный союзник – оспа. Эту смертельную болезнь занес в эту страну негр-раб из экспедиции Нарваэса: честный ответ, как замечает Берналь Диас, на «бубоны», то есть сифилис, полученный испанцами от индейцев. Начавшись в Семпоале, где умер негр, оспа теперь распространилась по всей стране, и Кортес требовался всюду для разрешения земельных споров и назначения касиков взамен умерших. Болезнь проникла даже в Мехико.

Куитлауак умер от оспы, и ему наследовал Куаутемок, женатый на одной из дочерей Моктесумы.

Прибыл еще один корабль, на этот раз из Испании, и привезенные на его борту оружие и порох пришлось оплачивать золотом. Кортес теперь вполне мог позволить себе отправить один корабль на Ямайку, чтобы тайком купить у тамошних поселенцев лошадей, а другой в Испанию через Санто-Доминго. Он направил в Испанию Ордаса и Авилу, чтобы они представляли его дело против представительства Диего Веласкеса. В то же время он начал строительство тринадцати шлюпов для действий на озере Тешкоко.

Все это требовало времени, и немалого, и только к Рождеству 1520 года Кортес был готов к выступлению. Первым объектом его внимания был Тешкоко, который он нашел таким же опустевшим, как и тогда, когда шел на выручку Альварадо. К апрелю 1521 года его войско уже двигалось в обход озера, покоряя город за городом, несмотря на вылазки мешиков, неутомимо обстреливавших испанцев со своих многочисленных каноэ. Сражение следовало за сражением. При Шочимилько – единственном в нынешнее время месте, где еще можно увидеть красоту того озера, каким оно было тогда, – Кортес чуть не погиб. Он ездил в то время на упитанном и избалованном гнедом коне по кличке Эль Ромо, что значит Мул, – во всех кампаниях Кортеса лошади играли настолько важную роль, что их клички записывались столь же пунктуально, как и имена ездивших на них капитанов. Животное споткнулось в разгар сражения, и Кортеса стащили с седла. Тут же вокруг него сомкнулись мешики, надеясь заслужить славу, захватив его живым для принесения в жертву. К нему пробилась группа его старых гвардейцев, и он сумел на расчищенном ими пятачке вскочить в седло, несмотря на полученное ранение в голову.

Сражение при Шочимилько оказалось самым тяжелым в этой кампании. После взятия города испанцы поднялись на храмовую башню и с ее вершины смогли увидеть все приозерные города, в том числе и сам Мехико, сверкавший белизной в ослепительных лучах солнца. Они также увидели направлявшиеся к ним две тысячи каноэ и еще больше подходящих по суше воинов – десять тысяч. Пора было отступать, и они направились на север в полном строю, хотя многие солдаты получили ранения. Койоакан испанцы нашли покинутым. Они пошли дальше, к Такубе. Начался сильный дождь. Они подошли к дамбе, на которой потеряли так много золота и так много товарищей при отступлении во время Ночи Печали, но решили не пытаться отбить ее. И снова на север, шагая по глубокой грязи в Аскапоцалько, тоже оказавшийся опустевшим. Продолжая двигаться на север, они завершили обход озера и вернулись в Тешкоко.

Здесь мятежная часть испанского войска, состоявшая в основном из людей Нарваэса и возглавляемая Антонио Вильяфаньей, организовала заговор с целью убийства Кортеса. Вильяфанья принадлежал к партии Веласкеса, создавшей Кортесу так много проблем при снаряжении и в начале экспедиции более восемнадцати месяцев назад. В это время как раз прибыл корабль из Испании, и план состоял в том, что несколько заговорщиков должны были принести Кортесу, сидевшему со своими капитанами за обедом, запечатанное письмо. Они должны были сказать, что письмо это от отца Кортеса, Мартина Кортеса, и, когда тот начнет читать письмо, заколоть и Кортеса, и его капитанов. Однако, как все заговорщики, они не смогли удержать свои планы при себе. Они раскрылись настолько, что избрали нового капитан-генерала и всевозможных чиновников взамен имеющихся. Естественно, кто-то из солдат проболтался. Заговорщики были захвачены врасплох на квартире Вильяфаньи, и после короткого суда, на котором Вильяфанья сознался, он был повешен под собственным окном. Остальных заговорщиков, арестованных вместе с ним, освободили. Кортесу нужны были все его люди, а казнь предводителя, похоже, послужила достаточным предупреждением, поскольку после этого у него не было проблем с этими людьми.

Корабль из Испании привез еще оружие, а также нескольких идальго с собственными лошадьми, молодых искателей приключений, желавших присоединиться к экспедиции ради добычи. Но главное, корабль привез новости: Фонсека вышел из милости при дворе, и император теперь склонен поддержать не Веласкеса, а Кортеса. Слава Кортеса распространялась все шире, его звезда была на подъеме. Сама Церковь оказывала ему поддержку, послав францисканца с буллами нового папы, предлагавшими, разумеется, за определенную мзду в золоте, отпущение всех и всяческих грехов, которые могли совершить солдаты в ходе войны. Вместе с новоприбывшими у Кортеса теперь насчитывалось: кавалерия из 86 всадников, 118 арбалетчиков и мушкетеров и более 700 пехотинцев, а также три тяжелых железных орудия, пятнадцать малых бронзовых полевых пушек и полтонны пороха. Более того, была завершена постройка тринадцати шлюпов, или бригантин.