Имея до черта свободного времени, сидя на купленном со скидкой диване и источая запах дорогого парфюма, я и придумала курс «Осознание культурных различий». Первоначально он был предназначен для служащих английских тюрем, в которых полно иностранцев, в том числе славян.

Позже этот курс был переработан под нужды сотрудников дорожной полиции и затем еще раз – специально для офицеров следственных изоляторов.

Суть этого курса представляет собой обоснование идеи, что иностранец тоже человек, но иной, и в связи с этим считает нормальным иное поведение. К этому я приплюсовала многочисленные собственные ляпы, совершенные после переезда из Белоруссии в Польшу и затем в Англию, а также проанализировала свои скандалы и схватки с иностранными мужьями – коих было штуки две. Добавила немножко общей философии и популярной психологии и стала срывать аплодисменты в тюрьмах и полицейских участках.

Я всегда начинаю со своего спектакулярного прокола на вечеринке. Когда мы купили дом на Олд Кастл стрит, соседи организовали для нас приветственную вечеринку: хелло и велкам и мир-дружба-жвачка. После пятого бокала красного ко мне подплывает старичок, переодетый адмиралом, и с аристократичным акцентом спрашивает:

– Дорогая русская миссис, а как там погода в Москве?

О боже, седьмой человек с этим же вопросом. Это было уже чересчур, как, наверное, и количество выпитого. Булькаю:

– А что, вы собираетесь в Москву, адмирал?

– Да нет, дорогая леди.

– Я тоже не собираюсь. Тогда на кой черт нам разговаривать о погоде в месте, которое нам до лампочки?

Ряженый несколько смешался. И говорит:

– Хмм… Это… Я не знал, как завести разговор, мне хотелось создать между нами приятную атмосферу.

– Разговором о погоде в Москве? Честно говоря, в гробу я видела эту Москву!

А тот снова за свое:

– Хмм. А как бы вы приветствовали у себя дома, в России, соседа-иностранца? С чего бы начали разговор?

– С англичанином? – уточняю я. – Англичанину я бы сказала: знаешь что? Ваш Тони Блэр – это кусок дерьма, а не премьер-министр!

В комнате наступила тишина… Ну! Уже лучше! Мы с Адмиралом, как на ринге. Он в белом углу, в своем клоунском одеянии, а я – в красном, потому что во мне закипела русская кровь.

– Ага, ага, – говорит этот маршал с подозрительно спокойным любопытством. – А что должен был сказать тот англичанин в ответ на такое приветствие?

– Как что?! Он должен был прийти в ярость и прорычать: «Что?! Наш Тони кусок дерьма? Это ваш Путин дерьмо на палочке, кагэбешник долбанный, мать его!»

– Ага, ага, – повторяет мой Нельсон и согласно кивает седой головой. – Понимаю. То есть вы предпочитаете острую политическую дискуссию?

– Естественно! Может даже с дракой. Тогда потом можно помириться, выпить на брудершафт и стать друзьями до гроба. И заснуть под столом.

Помню, что муж вывел меня на свежий воздух, а потом отвел домой, потому что от всех этих скучных разговоров мне захотелось спать. Утром я нашла в дверях открытку с благодарностью за лекцию о культурных различиях. Внизу стояла подпись: Миссис и мистер адмирал Брент. Так значит это был настоящий адмирал? А что, спрашиваю, его жена – тоже адмирал?.. Моя лысая половина объясняет, что муж и жена у них – это как бы один человек. Все, что у них есть, является общим достоянием, даже такая вещь, как мой полис матери-одиночки от страховой компании Amplico. О господи, да забери ты себе насовсем этот чертов полис! Я переоформлю его на тебя одного! Потом скатай его в трубочку и… Только не смей подписывать свои письма «мистер и миссис Лысый Череп»!

35. Раз в году устраивается Полицейский Бал. Ни с грушки ни с петрушки пригласил меня Супер-Пупер инспектор Сунь Буй В Чай зависнуть у него на локте. Ну там пламенная речь кого-то заезжего из Скотленд-Ярда, чипсы-пиво, кто подвезет до дому неясно. Сдержанно показала новые шпильки на танцплощадке и приземлилась рядом с Буем на мягких креслах бывшей курилки, горшок с геранью вместо пепельницы.

– Сунь Буй, что мы здесь делаем?.. Как мы тут оказались? Не на балу, а вообще – в Англии, в полиции?.. Почему ты не ходишь за плугом на рисовом поле в родном Вьетнаме? Почему я не жарю драчоники в родной Беларуси?..

– Это от кресел воняет, вот тебя и мутит на философию, – говорит мой кавалер. – Кто мне даст плуг, у меня прадед был университетским профессором. А твоя великая страна тебе нигде не даст пропасть! Она даже мне не дает пропасть! Не канючь.

Чего плетет?.. Какая страна?

– Ты дочь великого народа, – гнет свое Сунь. – У вас за спиной великие свершения и вас везде в мире спасет ваша музыка.

– «Катюша»? – спрашиваю я. Почему-то эту мелодию и «Еллоу сабмарин» пиликают все сотовые на всех азиатских базарах здесь и по всему миру.

– Вот эта, я ее держу номером первым в папке для поднятия духа!

Из его айфона идут короткие раскаты грома ТРАМ-ТРАМ-ТРАМ-ТРАМ а потом: «Встава-ай, страна огромная! Вста-авай на смертный бой!».

– Про что этот марш? Нет, лучше не рассказывай, я сам себе слова придумываю каждый раз как слушаю. Да, кстати, о твоем сыне – парень нарасхват. Все офицеры и адвокаты женского пола хотят, чтобы мы вызывали именно его. А вот Баська Стоури, потребовала перепроверки его письменных переводов по делу об изнасиловании в Бридпорте. Я их послал господину Голдфингеру, так что не волнуйся.

Ну дела! Даже вьетнамским англичанам известно, что евреи не любят поляков и взаимно. Буюшка, спасибо, я тебе еще пригожусь. Голдфингер нас отстоит!

Вспоминается анекдот про секретаря Московского райисполкома, который встретил на рынке знакомого туалетного дедушку.

– Кузьмич! Жив! Ты чего ж на зиму глядя ушел из теплого туалета Совмина?

– Интриги, батюшка. Интриги…

Баська звонит через день. Ей, конечно, донесли с кем я была на балу, шпильки в сердце. Она перевела военные действия из штурмовых в партизанские и поет мне в трубку голосом номер один из папки «подхалимаж». Баська – наша местная акула большого бизнеса, у них с мужем собственное переводческое агентство. И меня и моего сына она непременно хочет заполучить в свой «золотой фонд», как она это называет. Чтобы сдирать с нас в качестве комиссионных оплату первого часа работы в обмен на то, что мы бы заполняли счета не на скромных бланках стрелков-одиночек, а на фирменных бланках ее империи. Но старику Голдфингеру, сыну и мне и так хорошо, самопас на свободе.

– Слу-ушай! – поет Баська. – Будешь меня до конца жизни по рукам целовать! Есть такая возможность для твоего сына! Лидка Беркли, ну та, у которой муж в «Форинг Офис», делает новый набор переводчиков в дипкорпус. Представляешь: включаешь телек, а там твой сынок дырдымачит в ухо какого-нибудь посла или – ба! – премьера! Я на всякий случай его данные Лидке уже переслала. Запиши ее номер, и пусть он позвонит в понедельник ровно в три!