– Да, ты всегда был силен в Jeopardy, – согласилась я.

– Не буду спорить. Ты бы видела, как это происходит сейчас.

Проблема была как раз в том, что я очень хорошо могла представить, как это происходит. Я буквально видела, как он сидит на продавленном диване в окружении побитых жизнью стариков. Теперь он был одним из них.

Как я прожила все эти годы, не замечая, что в моем отце что-то не так, что он сломленный и слабый человек? Раньше он казался мне таким свободным, и мы были так близки. Видимо, я во многом сильно ошибалась. Он не впускал меня в свою жизнь, хранил секреты, а теперь сидит под присмотром в доме для бывших наркоманов. Он даже не позвонил мне и не предупредил, что мы теряем квартиру и все, что в ней находится. Судя по всему, я совсем не знала своего папу.

Или, может быть, его звонок означал, что он меня помнит, что хочет общаться и, возможно, его жизнь наладится? Он очень сдержанно и без особых деталей рассказывал о своей новой жизни, и я начала составлять мысленный список того, чем я могу ему помочь: работать и отправлять ему часть денег, навещать, найти квартиру, обеспечить одеждой.

– Как школа? – спросил он.

– Нормально.

Если он скрытничает, то и мне нет особой нужды раскрывать свои карты. Зачем ему знать, что я прогуливаю школу? Зачем делиться с ним плохими новостями? Он и раньше был не в состоянии решить наши проблемы, а сейчас и подавно. Зачем устраивать ему лишнюю головную боль? Я твердо решила скрыть от папы все негативные моменты моей жизни. Пусть думает, что у нас все в полном порядке.

– Что ж, я рад, что все хорошо, Лиззи. Я о тебе много думаю. Рад, что у тебя все складывается.

Я не стала говорить ему, как сильно я отстала от класса. Я вообще не была уверена, что смогу наверстать упущенное.

– Пап, мне надо сделать домашнюю работу. Прости, что не могу долго говорить. Я рада, что ты позвонил.

И я действительно была рада его звонку. Я слишком долго не имела о нем вестей, не знала, как у него идут дела, и этот телефонный звонок меня успокоил. Мы попрощались. Сэм внимательно на меня посмотрела и спросила:

– Что он говорит?

– Ничего особенного. Просто позвонил, чтобы отметиться. Он живет в приюте. Кто знает, как там у него идут дела…

На столе перед Сэм лежала карта, на которой она пунктиром отметила маршрут нашей поездки по стране. В начальной точке маршрута она нарисовала две женские фигуры в старушечьих темных очках, шляпах с широкими полями и с сумками. На голове фигурки, изображавшей Сэм, был ирокез. Чтобы избежать вопросов, я быстро сменила тему, показала на Лос-Анджелес на Западном побережье и спросила:

– Сэм, как ты думаешь, за сколько мы туда доберемся?

– Думаю, что быстро, – ответила она, согнув карту так, что Нью-Йорк почти касался Калифорнии. – Мы уже практически там.

Мы громко рассмеялись.

* * *

Мы с Сэм числились в школе, но появлялись в ней исключительно для того, чтобы получать бесплатные ученические проездные. Мы тусили у Бобби, Фифа или в квартире Брика, где я никогда не отвечала на телефонные звонки, чтобы не напороться на работников социальных служб. Я «случайно» сломала автоответчик и приучила себя сидеть тихо, как мышь, пять минут после любого звонка в дверь. Я профессионально избегала школы и мистера Домбии.

– Ты не можешь бесконечно затягивать эту ситуацию, – предупредила меня Лиза, застегивая куртку и выходя из квартиры в школу. Судя по моему поведению, я пыталась доказать, что Лиза не права.

Я успокаивала свою совесть тем, что ходила две недели подряд в самом начале учебного года. Но последние два года школы оказались лабиринтом, сложным механизмом, в котором было легко потеряться и которым сложно было управлять. Не то чтобы я решила не ходить в школу. Я хотела прогулять один понедельник, а дальше все пошло само собой.

Мы с Сэм поехали на метро в Гринвич-виллидж. Я смутно помнила эти места по временам, когда мы с папой приходили сюда, чтобы копаться в мусорных ящиках. Кроме этого мама рассказывала, что в Гринвич-виллидж живут интересные люди, которые красят волосы в разные цвета и ходят в винтажной одежде.

На найденные с большим трудом в квартире Брика 2 доллара 75 центов мы купили один на двоих хот-дог и напиток, пока смотрели представление уличных артистов в парке на Вашингтон-сквер. Вокруг нас были прикольные люди, что в некоторой степени делало и нас самих прикольными.

На самом деле мы планировали прогулять только понедельник. Но потом решили, что лучше прогулять и вторник. Смешно же болеть всего один день? Два дня отсутствия по болезни – как-то убедительней, чем один. Когда подошла среда, мы решили не пойти в школу по инерции. Ведь у нас была все та же болезнь, от которой мы страдали два дня. Потом, когда мы пропустили понедельник, вторник и среду, то решили, что трудовую неделю не спасет наше присутствие в школе в четверг и пятницу. Никогда не поздно начать новую жизнь со следующей недели, верно? Мы же не планировали и дальше прогуливать. Но в следующий понедельник мы снова проспали, а потом пропустили так много дней, что сильно отстали от класса. Ну что ж, взяться за ум никогда не поздно и в следующей четверти.

У нас было много дел и много мест, где нам хотелось быть. У нас была группа друзей, штаб-квартира которой находилась в доме Фифа. Его отец весь день был на работе, а мама жила отдельно и появлялась дома не часто. Следовательно, его квартира стала идеальным местом, где можно было приятно провести время, когда прогуливаешь уроки. Как выяснилось, не я одна была готова сидеть и ничего не делать. Желающих разделить мое ничегонеделанье оказалось достаточно. Мы привыкли к такой жизни, к расслабленному графику и к тому, что мы проводим время вместе. Я чувствовала себя совершенно счастливой.

Вокруг нас с Сэм сложилась компания друзей, каждому из которых была отведена своя роль. Без всякого сомнения, неординарные и независимые суждения сделали Сэм заводилой нашего коллектива. Майерс подбрасывал новые и неожиданные темы для обсуждения, Фиф играл роль гостеприимного хозяина, Бобби шутил, и я всех их любила.

Ядром нашего коллектива были Бобби, Сэм и я. К нам периодически присоединялись и другие ребята: Джейми, Джош, Диана, Ян, Рей, Фелис и многие другие. Мы называли себя «группой». За разговорами сегодня перетекало в завтра. Мы сидели в разрисованной граффити квартире Фифа, болтали, спали и много-много смеялись.

Никто не хотел подставлять товарища, поэтому ребята крайне редко употребляли наркотики в квартире Фифа. Иногда кто-то курил травку в коридоре. Меня отталкивали как наркотики, так и алкоголь. Мне был неприятен даже запах пива от человека. Частично это объяснялось тем, что я уже до тошноты насмотрелась, как принимали наркотики мои родители, а частично еще и тем, что говорила мне мама.

Когда я была маленькой, несколько раз, когда первая волна эйфории сходила, мама смотрела на меня затравленным взглядом, плакала и умоляла меня: