Ноэль впустила Тару в послеоперационную палату, но сама туда не вошла. Сестрам не понравилась бы толпа вокруг больной. Вместо этого Ноэль пошла в туалет и проглотила несколько таблеток, которые держала в кармане. Она прислонилась к холодной стене и закрыла глаза, с нетерпением ожидая, пока отпустит боль.

Она сказала всем, что в нее врезался пьяный водитель, когда она возвращалась ночью от роженицы в Уилмингтоне. Йен, с которым она встречалась после свадьбы Сэма и Тары, настаивал, чтобы она обратилась в суд. Но она сказала ему, что в то время инцидент показался ей таким незначительным, что она не потрудилась запомнить фамилию водителя. Она просила Йена не беспокоить ее по этому поводу. Она просто хотела все забыть.

В туалет вошла женщина, и Ноэль отодвинулась от стены. Она вымыла руки и вышла через коридор и приемную прямо на парковку. Ей нужно поехать домой и сунуть в чемодан кое-какие вещи, чтобы поселиться у своей сестры.

В машине Ноэль почувствовала, что валиум в сочетании с перкосетом начинает действовать. Слава богу! В последнее время она начала принимать больше лекарств, иногда составляя из них смесь. Но она соблюдала осторожность, стараясь найти баланс между доведением боли до минимума и сохранением при этом работоспособности. Она не хотела рисковать своей практикой и жизнью пациенток. Она знала врачей и медсестер, злоупотреблявших наркотиками, и дала себе клятву никогда не становиться одной из них. Однако после несчастного случая она стала относиться к ним с большим сочувствием. Она пробовала иглоукалывание, тепло, холод, но ничто не действовало так эффективно, как хорошая доза наркотиков. Ноэль старалась приберегать их до того времени, когда у нее не было вызовов. А когда ей приходилось принимать роды или ухаживать за роженицей, она работала, усилием воли преодолевая боль. Боль, которую, по ее мнению, она заслуживала.

В доме Теда и Эмерсон Ноэль заняла одну из гостевых комнат, привезя с собой кое-какую одежду, лекарства и свои журналы. Впервые с тех пор, как она восемь лет назад покинула свой дом, Ноэль чувствовала себя членом семьи. Она готовила, убирала, ездила за покупками и выхаживала свою сестру, медленно возвращая ее к жизни. Она выслушивала Эмерсон, когда та говорила о потерянном ребенке, о своих планах и надеждах на него – это был мальчик, – как она воображала его школьником, студентом, женатым, с собственными детьми. В воображении Эмерсон он был музыкальный и артистичный, хотя, по правде говоря, ни она сама, ни Тед этим не отличались. Он был бы добрый и любящий. Эмерсон была в этом уверена, и Ноэль в этом не сомневалась. Она выслушивала все это, думая, «мой племянник», и сама остро переживала потерю.

Она была единственной акушеркой, не имевшей своих детей. И мечта иметь собственного ребенка и свою семью крепла в ней с каждыми родами, которые она принимала. Это желание заставило ее по-иному взглянуть на Йена.

– Я восхищаюсь тобой, – сказал он ей однажды ночью в гостевой комнате Эмерсон. Они занимались любовью в двуспальной кровати, очень тихо, чтобы никто не услышал. – За то, что ты взялась помочь Эмерсон и Теду.

Йен не только восхищался ею, он ее обожал, так же как и другие мужчины в ее жизни. Обожание ее не возбуждало. Любила ли она его? Да, как и всех своих друзей. И этого должно было хватить. Клонов Сэма вокруг не находилось. А Йен стал бы хорошим отцом и более верным мужем, чем она заслуживала.

– Эмерсон помогать легко, – сказала она, опуская голову ему на плечо. – Я ее люблю. Я хочу видеть ее счастливой.

– Они с Тедом – хорошая пара.

– Да, – согласилась она. – Я тоже так думаю.

Тед был одним из тех, кто не распространяется о своих чувствах, но иногда Ноэль замечала, что он ведет себя очень трогательно. Как он нежно гладит щеку Эмерсон, когда они смотрят телевизор. Или грусть в его глазах, когда он убирал на чердак ставшее ненужным детское креслице для машины. В такие моменты Ноэль овладевало желание чего-то большего, чем то, что было у нее в жизни.

– Итак, не наводит ли тебя созерцание этой домашней идиллии на какие-нибудь мысли? – поддразнил ее Йен.

Обычно она смеялась в ответ. Он уже пару раз просил ее стать его женой, но она сказала, что еще рано говорить об этом. Хотя сегодня, думая о Теде и Эмерсон, о том, как хорошо им вместе, несмотря на то что они такие разные, Ноэль заколебалась.

– Вообще-то, – сказала она, – это очень хорошо.

– Я даже не ожидал такого ответа, – признался Йен. – Так ты выйдешь за меня?

Теперь она рассмеялась. Но, приподнявшись на локте, взглянула на Йена.

– Ты сделаешь мне одолжение, Йен? – спросила она.

Он откинул прядь волос ей за плечо.

– Какое?

– Продолжай делать мне предложение, ладно? – попросила она. Она улыбнулась. – Когда-нибудь я, может быть, удивлю тебя.

Эмерсон

Уилмингтон, Северная Каролина 2010

Ночью, после того как Йен рассказал нам о суррогатном материнстве Ноэль, я лежала в постели, смертельно уставшая, но никак не могла уснуть. Выйдя из офиса Йена, я поехала в Джексонвиль посетить дедушку, который спал все время, пока я была у него. Тем лучше. Я знала, как он расстроился, узнав, что не увидит Ноэль, и мне было больно видеть его сожаление и печаль.

По возвращении домой я нашла оставленный Йеном номер телефона женщины, для которой Ноэль последний раз послужила суррогатной матерью. Я порадовалась, что ни Теда, ни Дженни не было дома. Я села за кухонный стол и набрала номер. Женщину звали Анжела, и в голосе у нее звучали слезы, когда я объяснила, кто я и зачем я звоню.

– Адвокат мне говорил, что она покончила с собой, – сказала Анжела. – Я была в шоке. Мы так ее любили. Если бы не она, у нас не было бы наших двух детей.

– Йен объяснил, что мы не знали о суррогатном материнстве Ноэль?

– Да. Меня это не слишком удивило, потому что она никогда не распространялась о себе. Роб и я очень мало знали о ней. Мы сначала сомневались, можно ли использовать ее, потому что у нее не было своих детей. Говорят, что суррогатная мать обязательно должна иметь собственных детей. Но мы поговорили с одной супружеской парой, которые уже прибегали к ее услугам, и они так нам ее рекомендовали, что мы обрели уверенность.

– Значит, так… – Я с трудом формулировала свои вопросы, хотя обдумала их, перед тем как звонить. – Где она жила до родов?

– Когда она носила нашего сына, мы поместили ее в отеле. К тому времени когда ей предстояло родить нашу дочь, мы уже вполне освоились с ситуацией, и последние три месяца беременности она жила у нас. Она на самом деле нам очень помогла.

– Она говорила, почему этим занимается?

– Она сказала, что это ее призвание. Она употребила именно это слово. Призвание.

– Вам никогда не казалось, что она принимает наркотики?

Я не собиралась задавать этот вопрос, но он у меня вырвался, и Анжела ответила не сразу.