— О, вы много знаете, оказывается. А все простачком прикидываетесь.

— Мне еще знакомо слово Аласио.

— Аласио — это маленький курортный городок. Если вы так много знаете, то я могу колоться с чистой совестью. Я грамотно выражаюсь?

— Вполне. Но должен сказать, что колоться с чистой совестью ты можешь независимо от моих познаний. Два трупа, которые лежат сейчас в морозильной камере морга, дают тебе такое право, — Пафнутьев сознательно произнес страшноватые подробности, поскольку знал, что частенько слово «смерть» не производит на людей большого впечатления, оно кажется каким-то отстраненным, люди часто не представляют, что именно стоит за этим словом, оно стало почти философским термином. И он, кажется, добился своего — Оля чуть заметно побледнела, нервно загасила сигарету, подняла к нему лицо, на котором уже не было кривоватой ухмылки.

— Аласио, — опять произнес Пафнутьев. — Там что у Пахомовой? Квартира, фирма, гостиница?

— И то, и другое, и третье. Есть там у нее квартира с окнами на море, в ней частенько живет какой-то ее знакомый. Достаточно пожилой человек. Но с ним она ведет себя... По-женски. Вы понимаете, о чем речь?

— Нет.

— Улыбки, касания, красное вино на набережной, чоканье бокалами, глядя друг другу в глаза... Все эти милые подробности вам о чем-то говорят?

— Да. Этот мужик... Густые, чуть вьющиеся волосы с проседью?

— Вы и его знаете?

— Крупное лицо? Его можно назвать мордатым?

— Можно, — усмехнулась Оля. — Пахомова называет его Ваней.

— А по паспорту он Иван Иванович Сысцов, — негромко добавил Пафнутьев. — Теперь фирма... Ты сказала, что у нее есть там какая-то фирма?

— Мне так кажется... Мы ездили на громадном туристическом автобусе, «Мерседес», между прочим. Водителя зовут Массимо. Максим по-нашему. Он водитель и владелец этого автобуса. Переезды иногда бывали долгие, сотни километров, мы останавливались, разминались, перекусывали и, конечно, фотографировались. На снимках вы можете увидеть и меня, и Пахомову, она обычно всегда нас сопровождает, и Массимо, и вашего приятеля Ивана Ивановича... А если возьмете хорошее увеличительное стекло, то кто знает, может быть, сможете различить и номер автобуса. Это вам интересно?

— Ты очень умная женщина, — серьезно сказал Пафнутьев.

— Это не главное мое достоинство.

— Я говорю о тех достоинствах, в которых уже успел убедиться.

— Может быть, вы захотите удостовериться и в главном моем достоинстве? — усмехнулась Оля.

— Чуть попозже, — невозмутимо ответил Пафнутьев. — Ты мне подаришь такой снимок?

— А почему бы и нет! — Оля не спросила, она негромко воскликнула, утверждающе воскликнула, но Пафнутьев решил закрепить этот маленький успех.

— Спасибо, — сказал он. — Буду очень признателен.

— Надеюсь, — закрепила свой маленький успех и Оля.

— Теперь гостиница.

— "Верона" — так она называется. Кажется, что-то с Шекспиром связано.

— Ты еще и начитанная! — восхищенно воскликнул Пафнутьев.

— Ничуть. Там портрет его висит, маленький бюстик в вестибюле. Насмотрелись и на то и на другое. Повысила культурный уровень. Так что я теперь знаю, где Ромео и Джульетта тусовались. Кстати, у них тоже кончилось не слишком хорошо. Но вы, наверное, об этом слышали.

— Приходилось, — кивнул Пафнутьев. — Скажи, Оля... Почему именно Аласио?

— Понятия не имею. Скорее всего, у Массимо там какой-то бизнес. Вполне возможно, что и гостиница принадлежит ему. Как-то уж по-хозяйски он себя там вел. Знаете, это сразу чувствуется, есть какая-то неуловимая разница в поведении — гость и хозяин. Гость может хамить, требовать, бить посуду, но при этом все понимают — гость. Потому и хамит. А хозяин вроде и прислуживает, но все видят — хозяин. Там штору поправит, там бумажку с пола поднимет.

— На этом роль Массимо заканчивалась?

— На этом его роль только начиналась.

— Это как? — не понял Пафнутьев.

— Сутенер. Если вам это слово не нравится, назовите его диспетчером. Принимает заказы на девочек, развозит, привозит после выполнения задания... Вы понимаете, о каком задании речь?

— Догадываюсь.

— Опять же и себя не забывает.

— В каком смысле?

— Половой гигант. Перещупал всех наших девочек, включая ту же Пахомову. Пока с ним собеседование не пройдешь, с места не сдвинешься. Вернешься ни с чем. Еще и долги потом отрабатывать приходится, но уже на местном, здешнем материале. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да. Как ты оказалась у Пахомовой дома?

— Время от времени она берет кого-либо из девочек в качестве даровой прислуги. Квартира громадная, две трехкомнатные в одну соединены, работы хватает. Когда вы появились, как раз моя очередь подошла. Кому-то из нас повезло, — усмехнулась Оля. — Может быть, даже обоим. А, Павел Николаевич?

— Вполне возможно, — согласился Пафнутьев.

В этот момент зазвонил телефон.

Оказалось — Худолей.

— Паша! — закричал он обрадованно. — Жив?!

— Местами.

— А я звоню домой — нет тебя, думаю, может, вернулся к Халандовскому — тоже пусто. Мелькнула мыслишка — неужто на службе? Точно.

— Сидим вот, беседуем. С Олей.

— О! Я некстати?

— Да нет, ничего... Есть новости?

— Есть, Паша.

— У меня тоже.

— Тогда я мчусь к тебе?

— Встретимся утром. У меня еще маленькое мероприятие. Ты будешь лишним. Я сегодня очень занят. Ну просто очень.

— Паша! Неужели?! И тебя, оказывается, жизнь может пробрать до костей?

— Почему же до костей? В таких случаях кости ни при чем.

— Виноват, Паша! Виноват! — И Худолей отключил мобильник.

— О вас могут подумать что угодно, — заметила с улыбкой Оля. — Обычно в таких случаях думают худшее.

— Знаешь, Оля, в таких случаях худшие мысли и лучшие — это одни и те же. А что касается, кто чего подумает... Я уже это проехал. Наверное, ты тоже.

— Еще нет, Павел Николаевич. Здесь, в городе — да. Но что касается Пятихаток... О! Мне далеко не безразлична людская молва.

— Это правильно, — сказал Пафнутьев. — Теперь вот что, Оля... Едем к тебе домой.

— А здесь не найдется подходящего местечка?

— Найдется. И не одно. Но чуть попозже. Снимки нужны, Оля. Снимки, о которых ты недавно говорила. Вся ваша компания на фоне роскошного автобуса марки «Мерседес». Ты не передумала? Не дрогнула?

— Два трупа на кону.