ей будет труднее. А поскольку я гость на ее кухне, пусть и не званный, но в чашке чая она мне вряд ли откажет.

Шевцова с интересом взглянула на меня, однако промолчала и повернувшись к плите, подпалила конфорку. А я усевшись на роскошный, как в фильме про Кису Воробьянинова стул, с удовольствием вытянул ноги.

— Говорите, Серёжа! — повернулась ко мне от плиты, взявшая себя в руки, Светлана Сергеевна, — Вы ведь меня сюда не из-за чая позвали?

— Эх, как же хорошо, когда женщина не только красивая, но еще и умная! — изобразил я лицом и голосом восхищение, — Вы правы, не из-за чая! Вернее, не только из-за чая, — поспешил поправиться я и начал излагать то, что постепенно созревало и принимало ясные смысловые очертания в моей голове.

Изъяснялся я негромко и не более пяти-семи минут. Потом еще минут пятнадцать настойчиво задавал вопросы. Глядя с нарастающей тревогой на бледнеющую женщину. Вместо ожидаемого мной возмущения, она наоборот сжалась и поникла. Я вскочив, усадил Шевцову на свое место и по примеру ее дочери начал накапывать из пузырька прозрачную жидкость все в туже чашку. Прочитав этикетку, отметил про себя, что теперь знаю, как пахнет валокордин.

— Сколько капель? — опомнился я после одиннадцатой или двенадцатой, — Или, давайте, я скорую вам вызову?

Двадцати хватит, — непривычно тихо ответила начальница городской торговли, — Не надо скорую! Ты уж, пожалуйста, сам за собой поухаживай, Сергей! — с кривой улыбкой указала она глазами на заварочный чайник.

— Да бог с ним, с этим чаем! — отмахнулся я и выключил конфорку, — Каким путем пойдем, Светлана Сергеевна? — я разбавил водой вонючие капли и подал чашку этой бедной, хоть и совсем небедной женщине.

Та выпила содержимое, даже не поморщившись и подняла на меня глаза.

— Что ты мне посоветуешь? — она глядела на меня больными растерянными глазами и мне её было жалко, — А, может быть ты ошибаешься, а, Серёжа? — спросила она с надеждой.

— Может и ошибаюсь! — не стал я упорствовать и пожал плечами, — Тогда, тем более, эту версию нужно проверить! А можно вообще заявить, что никакой кражи не было и отказаться от расследования. Но вы ведь женщина деловая и понимаете, что проблемы надо решать, а не заметать их под ковёр!

— Понимаю.. — она тяжело поднялась и подошла к окну, — Я тебе почему-то верю, Сергей! — не оборачиваясь, тихо произнесла она, — Делай так, как считаешь нужным.

Отвечать я не стал. Набрав из-под крана все в ту же чашку, пахнущую аптекой, воды, я напился и вышел из кухни.

— Тебя мать зовет! — заявил я старшей Вике, прервав её занятие по раскладке вещей, — А ты останься, к тебе у меня разговор есть! — обернулся я к младшей.

Марина опустилась на кровать и встретила мой взгляд бесстрастным выражением своего симпатичного лица. Похоже, что девушка была не из робких и разговор с ней запросто мог не получиться.

Взяв со стола в руки элегантный, как рояль приемник "Океан-209", я повернул резистор громкости вправо. Аппарат тихо щелкнул и исправно зашипел. А когда я не торопясь погнал стрелку по шкале, то и заговорил на чьем-то нерусском наречии. Я довольно хмыкнул и поднял глаза на Марину.

— Давай, рассказывай, как ты свою мать и сестру обокрала!

Глава 19

Девушка дернулась, как от укола булавкой в задницу, и вылупила на меня свои глазищи. Большие и изумрудно-зелёные, которыми она, вне всякого сомненья, удалась в мать. Но надо отдать ей должное, в растерянности Марина пребывала недолго. Уже через несколько мгновений она смотрела на меня, словно настороженно-злобная кошка из угла, в который её загнали дворовые собаки.

— Это вы так пошутили, товарищ милиционер?! — девица смотрела на меня с вызовом, гордо задрав подбородок, — Если так, то извините меня, но юмор у вас ни интеллектом, ни тактом не блещет! — с нарастающей уверенностью на лице и в голосе отчитала меня юная нахалка.

Я какое-то время молча разглядывал её, раздумывая, с какой степенью жесткости буду колоть эту, не по годам способную, девицу. На её барственное "фи", с таким пренебрежительным образом выраженное в мой адрес, я реагировать не стал. Вместо этого, я громко позвал эксперта, который закончив свои ритуальные манипуляции, без дела томился в соседней комнате в обществе Шевцовой-старшей.

— Евсеич, составь компанию барышне, а я пока выйду минут на пять! — указал я на Марину, — Пока не вернусь, из комнаты её не выпускай!

Эксперт, выпятил губу, как бы показывая тем самым, что сторожить-догонять-хватать, это не его обязанность. Но артачиться не стал и поставив стул между сидящей на диване Мариной и дверью из комнаты, с достоинством уселся на нём.

Заглянув в гостиную, я в очередной раз зазвал хозяйку дома на её кухню для прояснения деталей. Светлана Сергеевна, судя по её реакциям на мои вопросы, непростую ситуацию обдумала и объективную реальность произошедшего приняла такой, каковой она сложилась. Евсеича я почти не обманул и, если задержался сверх оговоренных пяти минут, то совсем ненадолго. Минут на пятнадцать. Успев побеседовать не только со старшей Шевцовой, но и с её второй дочерью. По настоятельной просьбе матери, та поделилась со мной некоторыми обстоятельствами из личной жизни младшенькой. Мало того, я даже успел позвонить в отделение уголовного розыска РОВД и, на своё счастье застал там Гриненко. Мне удалось получить у него интересующую меня информацию. И пусть эта инфа не была исчерпывающей, но свет на вновь открывшиеся обстоятельства она всё же пролила.

— Спасибо, Анатолий Евсеевич, выручил! — поблагодарил я капитана, который был старше меня почти вдвое, — Ты иди, тебе там хозяйка чаю налить пообещалась и бутербродов нарезать!

— Ну, а мы тут с Мариной теперь сами управимся! — заговорщицки подмигнул я девушке.

Но та, очевидно, не была настроена управляться со мной и смотрела на меня исподлобья. Выглядеть она старалась равнодушной и видом своим беспокойства выражать не хотела. И это у неё неплохо получалось. Если бы не её длинные пальцы, нервно теребящие какую-то цветную тряпочку из летней одежды, то юноша в лейтенантских погонах ей бы поверил. Но пальцы её ходили ходуном, а лейтенант на её беду, не совсем и не во всём был юношей.

— Ты чего нахохлилась? Ты, наверное, думаешь,