– Теперь знает, – проворчал Тим.

– Пока мы здесь говорим, Митчелл рассказывает ей обо всем, – объяснил Кристофер.

Позади что-то со стуком упало, и все, оглянувшись, увидели Пьетро, от изумления уронившего на пол саквояж.

– Этого не может быть! – с горячностью заявил кучер. – Колин умер.

Мария взглянула на Саймона, тот поморщился.

– Это становится все интереснее, – сказала мадемуазель Руссо.

– Злое же ты существо, – резко оборвал ее Саймон.

Мария посмотрела на Кристофера, выражая желание встать:

– Мне следует узнать, как развиваются события.

– Нет необходимости, – тихо сказал Сент-Джон, глядя поверх ее головы.

Все повернулись к холлу, в который выходила дверь из отдельной столовой. Оттуда вышла Амелия с покрасневшими глазами и носом, с растрепанными волосами, прелестное олицетворение страданий разбитого сердца.

Сразу же за ней вышел Митчелл, и его вид потряс Марию, как и всех присутствующих. Элегантная одежда, гордая осанка и ничего напоминавшего о том, что он когда-то был слугой. Колин был неотразимо красив, с этими черными томными глазами, обрамленными длинными густыми ресницами, чувственным ртом и твердыми скулами. У него тоже был страдальческий вид смертельно раненного человека, и сердце Марии переполнилось жалостью к обоим.

– Амелия… – В аристократическом голосе Уэра слышалась тревога.

Ее взгляд нерешительно встретился с его взглядом, и глаза наполнились слезами.

Тихий грозный звук вырвался из груди графа.

– Колин. – Полный страдания голос Пьетро еще сильнее омрачил этот день раскрытия тайн.

Мария, отвлеченная развивающимися событиями, не предвидела намерений Уэра, пока он не подошел к Митчеллу и не спросил:

– Вы считаете себя джентльменом?

– Да. – Митчелл стиснул челюсти. Уэр бросил к ногам Митчелла перчатку:

– В таком случае я требую сатисфакции.

– Вы ее получите.

– Боже мой! – Мария прижала руку к горлу. Кристофер отошел от нее и, остановившись перед графом, сказал:

– Почту за честь быть вашим секундантом, милорд.

– Благодарю вас, – ответил Уэр.

– А я буду секундантом Митчелла, – сказал Саймон, подходя к ним.

– Нет! – закричала Амелия, с ужасом переводя взгляд с одного мрачного мужского лица на другое. – Это какой-то бред.

Мария отвела ее в сторону.

– Ты не можешь вмешиваться.

– Почему? – спросила Амелия. – Во всем этом нет необходимости.

– Есть.

– У меня дом в Бристоле, – сказал Уэр. – Предлагаю поехать туда. Тогда вокруг нас будут люди, которым мы доверяем.

Митчелл кивнул:

– Я туда и направлялся, так что это место вполне меня устраивает.

– Я во всем виновата. – Амелия умоляюще посмотрела на Марию: – Мой эгоизм довел до этого. Что мне сделать, чтобы помешать им?

– Что сделано, то сделано, – сказала Мария, успокаивающе гладя Амелию по спине.

– Я хочу поехать с ними.

– Это неразумно. – Кристофер повернулся к ней. Амелия понятия не имела, почему он хотел, чтобы дуэль состоялась, но она всегда полностью доверяла ему и знала, что Кристофер всегда прежде всего заботился о ее здоровье и счастье.

– Я хочу поехать, – еще настойчивее повторила Амелия.

– Тс! – успокоила ее Мария. – Мы можем обсудить это, приняв ванну и переодевшись.

Сестра кивнула, и они вышли, чтобы приказать приготовить горячую воду и ванну. Все были так погружены в свои мысли, что не замечали человека, сидевшего в темном углу. И тем более никто не заметил, как этот человек вышел из комнаты.

Выйдя из дома, Жак надвинул на лицо шляпу и неторопливо направился к карете, ожидавшей невдалеке от подъездной аллеи.

Он открыл дверцу и заглянул внутрь:

– Митчелл только что получил вызов на дуэль. Картленд улыбнулся:

– Садись и все расскажи мне.

Амелию не переставало удивлять, как такой излучающий энергию человек, как Кристофер Сент-Джон, которого невозможно было не заметить, умел, когда ему это было нужно, становиться незаметным. Вот и сейчас, когда они ехали в Бристоль, она почти не заметила, как он оказался на одном сиденье с Марией. Он не произнес ни слова, когда Амелия изливала свои чувства, и она была благодарна ему за молчание. Мало кто мог бы поверить, что пресловутый преступник часами способен выслушивать жалобы женщины, оплакивающей свою любовь, но он терпеливо выслушивал.

– Ты сказала, что больше не хочешь видеть его? – осторожно спросила Мария.

– Таковы были мои намерения, пока Уэр не вызвал его на дуэль, – сказала Амелия, прижимая к носу платок. По дороге в Суиндон она отказывалась говорить о том, что произошло накануне. Только сегодня она почувствовала, что сможет говорить о Колине, не захлебываясь слезами. – Мы будем счастливее, если расстанемся.

– Что-то ты не выглядишь счастливее.

– Пройдет какое-то время, и я буду как Колин. – Она вздохнула. – Никто не может быть счастлив, день за днем притворяясь не тем, кто он есть на самом деле.

– Может быть, он не притворялся, – тихо заметила Мария.

– Все равно этот новый Колин испытывает те же сомнения, что и прежний. Несмотря на все, чего он достиг, он еще несколько дней назад считал, что Уэр – лучший для меня выбор. Он по-прежнему, не спрашивая меня, принимает решения о моем благополучии. С меня довольно того, что так обращались со мной в детстве.

– Ты позволяешь прошлому отравлять твое настоящее.

– Ты оправдываешь его? – удивилась Амелия. – Я не вижу ничего хорошего в том, что он сделал. Он богат, это правда, это видно, но признать, что богатство окупает мое горе и страдания, – значит, установить цену за мою любовь, а я не могу смириться с этим.

– Я не оправдываю его поступки, – тихо сказала Мария, – но уверена, что он любит тебя и думает, что так было лучше для твоего блага. И еще я думаю, что ты любишь его. Разве в этом нет ничего хорошего?

Амелия расправила юбки и посмотрела в окошко. Позади них в карете ехали Колин, Жак, мистер Куинн и мадемуазель Руссо. Возглавляла процессию карета Уэра.

– Я пришла к выводу, что страсть – совсем не то, во что нас заставляют верить поэты, – сказала Амелия.

С сиденья напротив послышался приглушенный смешок, но когда она бросила быстрый взгляд на Сент-Джона, его лицо сохраняло выражение полного равнодушия.