Наконец, на вершине иерархической пирамиды потребностей мы встречаем мотивации, которые обслуживаются почти исключительно положительными эмоциями. Такова потребность познания и ее разновидность — трудно формулируемая словами потребность в создании и восприятии произведений искусства, так называемая эстетическая потребность. В отличие от голода, жажды, секса, потребности занимать определенное место в группе и т. п., ни научно- теоретическое познание, ни искусство не обладают внутримозговым аппаратом наказания. Их привлекательность обеспечивается только той радостью, которую несет постижение истины, только тем высоким наслаждением, которое человек испытывает от соприкосновения с прекрасным.

Творчество всегда окрашено положительными эмоциями на этапе возникновения гипотез. Механизм этой закономерности хорошо объясняется информационной теорией эмоций. Ведь новая догадка, предположение, замысел субъективно повышают вероятность достижения цели вплоть до того момента, когда логическая или экспериментальная проверка установят их истинную ценность. «Муки творчества» характерны для стадий поиска и отбора, столь часто завершающегося полнейшим разочарованием.

Большую побуждающую силу потребностей роста по сравнению с потребностями нужды давно отметила народная наблюдательность в известной поговорке о том, что «охота пуще неволи». Как и все другие потребности, нужда и рост индивидуально варьируют у разных людей. По-видимому именно относительное преобладание одной из этих потребностей ведет к тому, что при исследовании так называемого уровня притязаний испытуемые делятся на две группы: на тех, кто стремится к успеху, и на тех, кто главным образом избегает неуспеха.

Преимущественная связь потребностей роста с положительными эмоциями, а потребностей нужды с отрицательными не отрицает вторичного распространения этих эмоций на соседние группы мотивов. Как положительные, так и отрицательные эмоции приобретают специфические черты в зависимости от характера потребности. Хроническая отрицательная эмоция, возникающая при угрозе неудовлетворения потребности нужды, квалифицируется как тревога, а при неудовлетворении потребности роста — как фрустрация. Тревога, сочетающаяся с отказом от действий, типична для невроза [Ротенберг, 1975]. В зависимости от неудовлетворенности потребностей нужды и роста формируются две формы депрессии: тревоги и тоски.

Третьим и последним параметром классификации потребностей служит их деление на группы «для себя» и «для других». Примером биологической потребности для других может быть родительский инстинкт, побуждающий спасать потомство ценой собственной жизни. Потребности для других особенно характерны для социальных мотиваций. В сущности, совесть есть не что иное, как социально-детерминированная норма удовлетворения потребностей «для других», присущая данному человеку. Идеальные (познавательные) потребности такого деления не имеют, поскольку не существует объективных истин «для себя» и «для других». Другое дело, что в процесс использования результатов познания вовлекаются материальные и социальные потребности во всем их многообразии и противоречивости. Преобладание идеальных (познавательно творческих) потребностей в структуре данной личности квалифицируется некоторыми исследователями как ее преимущественная ориентация «на дело», отличная от ориентаций на себя и на других [Божович, 1970; Гершуни, 1971]. Впрочем, ориентация «надело» может быть продиктована потребностью в вооружении (знаниями, навыками и т. п.), о которой мы скажем ниже.

Для правильного понимания закономерностей человеческого поведения важно помнить, что хотя все перечисленные потребности тесно связаны друг с другом и редко обнаруживаются в изолированном, чистом виде, они принципиально не выводимы друг из друга и не заменяют друг друга. Любая степень удовлетворения одного типа потребностей не избавляет человека от необходимости удовлетворять потребности другого типа: отсюда проистекает, в частности, так называемая бездуховность общества потребления.

Нет такого человека, которому было бы безразлично мнение о нем других людей. В. Леви приводит в одной из своих книг слова Паскаля: «Чем бы человек ни обладал на земле, — писал Паскаль, — прекрасным здоровьем, любыми благами жизни, он все-таки недоволен, если не пользуется почетом у людей… Имея все возможные преимущества, он не чувствует себя удовлетворенным, если не занимает выгодного места в умах… Ничто не может отвлечь его от этой цели… Даже презирающие род людской, третирующие людей как скотов, и те хотят, чтобы люди поклонялись и верили им…» [Леви, 1973, с. 250].

То же самое относится к потребности «для других», неистребимой даже у натур, казалось бы, полностью замкнувшихся в эгоистическом одиночестве. Так Понтий Пилат из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» испытывает привязанность к своему псу. Так глухой и бесконечно одинокий Герасим заботится о Муму.

Исходную самостоятельность потребностей, отсутствие их взаимозаменяемости важно учитывать при разработке научных основ воспитания и мер борьбы с антиобщественным поведением. По свидетельству В. Н. Кудрявцева [1974], только 3,7 % краж, совершенных подростками, были связаны с материальным неблагополучием в семье. Во многих случаях агрессия подростков совершенно свободна от корыстных целей и представляет результат деформированной потребности самоутверждения в групповой иерархии. Духовный голод, неудовлетворенность потребностей в богатой впечатлениями, разнообразной, осмысленной жизни толкает к водке, стремительно упрощающей сферу потребностей субъекта: любой собутыльник — друг, любая женщина — желанна, любой незнакомый — объект для агрессии. В результате 80 % убийств и 90 % хулиганств совершаются подростками в пьяном виде.

П. Л. Капица вполне обоснованно считает, что рост духовных и умственных качеств населения можно количественно определить по сокращению числа преступлений, нервных заболеваний и случаев наркомании, подобно тому как улучшение здорового образа жизни оценивается по долголетию, а рост материального состояния — по валовой продукции на душу населения. Именно первую оценку нужно считать наиболее важной, поскольку она определяет судьбу данной общественной структуры [Капица, 1977].

Конкретный набор потребностей, их иерархия, доминирующее положение одних побуждений и вспомогательная роль других составляют «ядро» личности, наиболее существенную ее характеристику. Хотя любому человеку присущи все группы потребностей, хотя люди, принадлежащие к одной и той же эпохе, общественно-экономической формации, классу, национальности обладают сходной, исторически обусловленной структурой потребностей, их индивидуальная композиция уникальна и в наибольшей мере определяет неповторимость личности. Другие ее черты — специфические способности, темперамент, принадлежность к так называемому «мыслительному» или «художественному» типу имеют важное, но второстепенное значение. «Самый лучший человек тот, — говорил Л. Н. Толстой, — кто живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека — который живет чужими мыслями и своими чувствами… Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности — все различие людей» [цит. по Маркуша, 1979, с. 66]. Если перевести эту классификацию на язык потребностей, то лучшим окажется человек с преобладанием тенденции «для других» в сфере биологических и социальных потребностей в сочетании с потребностью познания, свободной от побочных влияний. Самый худший — эгоистически ориентирован на себя, а свои суждения подчиняет не объективной истине, но заимствованным и утилитарно выгодным для него взглядам.