– A-ah! Shit!

Все вокруг потемнело, а бедра, казалось, отнялись. Так больно Нусону не было очень давно.

Он почувствовал, как его подхватили под руки и осторожно поставили на согнутые в коленях ноги.

Часто дыша, он медленно сделал несколько мелких шагов.

«Кажется, сильных повреждений нет, только ушиб, – подумал он. – Надо же. Наверное, этот день принесет много плохих сюрпризов».

– Как вы? – Фуад участливо заглянул Нусону в глаза.

– Уже легче, спасибо, – поблагодарил он. – Спроси лучше у своего брата, чем он так встревожен.

Фуад некоторое время разговаривал с родственником. При этом его лицо также стало хмурым. Наконец он развернулся к Нусону:

– Доктора Фролова и его ассистентку сильно избил один из русских, – он виновато потупил взгляд.

Это ничуть не удивило Нусона. Фуад на пару с Джеватом контролировали положение дел на объекте, и от того, как успешно там продвигаются дела, напрямую зависели их гонорары.

– Как это произошло? – почти по складам спросил Нусон.

– Точно неизвестно, – Фуад осуждающе посмотрел на Джевата. – На день охранник из подвала уходит. Вечером он пришел и занял свое место у лестницы, ведущей наверх. Ни доктора, ни его помощницы он не видел. Искать не стал. Они не вмешиваются в их дела. Потом обратил внимание, что Галя не разносит еду. Решил, что так и надо. Тем более никто есть не просил. Русские выходили в туалет и возвращались в свои комнаты. Однако под утро он услышал стон. Пошел проверять и в одной из комнат обнаружил доктора и его помощницу. Они были без сознания. Рядом лежал мертвый русский и разломанный стул. Все в крови.

– Хоть кто-то пришел в сознание? – почти закричал Нусон.

– Женщина, но она ничего не помнит.

– Совсем?

– Говорит, только до того момента, как отправилась делать укол парню, которого доктор приказал убить.

– Почему я ничего не знал об этом?! – опешил Нусон. – Он без моего ведома лишает жизни с таким трудом полученных людей! Зачем?!

– Может, он решил навредить? – глаза Фуада сузились.

– Это не в его интересах, – возразил Нусон. – Собирайтесь, надо лететь.

К тому времени, когда, едва передвигая ногами из-за ужасной боли в пояснице, Нусон в сопровождении албанцев и инструкторов, которые выполняли еще и роль личных телохранителей, вошел в лабораторию, Фролову и его ассистентке оказали первую помощь. По крайней мере, доктора он нашел в его комнате на кровати. Тот лежал на спине. Лицо было до неузнаваемости распухшим, вокруг глаз синева, нос искривлен и увеличен в размерах. Его как могли умыли, но на ушах и шее осталась запекшаяся кровь.

– Игорь, – впервые за все время обратился к нему по имени Нусон. – Вы меня слышите?

Вместо ответа доктор издал гортанный булькающий звук, от которого англичанин поморщился.

– Как это произошло?

– В агонии…

– Почему вы решили убить этого человека?

– Он мой сын, – после продолжительной паузы ошарашил Фролов.

– Тогда я ровным счетом ничего не понимаю, – растерялся Нусон и с ужасом посмотрел сначала на Фуада, потом на стоявшего справа инструктора по имени Сэм.

Оба были в шоке. Особенно албанец. У него не укладывалось в голове, как можно лишить жизни собственного ребенка.

Сзади едва слышно скрипнула дверь. Нусон обернулся. Невысокого роста, бритый наголо албанец что-то быстро сказал Фуаду. Нусон перевел взгляд на него.

– Они не знают, что делать с русскими, – стал переводить Фуад. – С утра все словно сошли с ума. Рвутся бежать. Плохо соображают.

– Правильно, так неожиданно прекратить работу. У них сейчас ломка, к тому же непонятно, что в голове, – заволновался Нусон. – А где ассистент?

– Не знаю, – Фуад метнулся в коридор, вытолкнув туда охранника.

Нусон пошел за ним. Албанцы о чем-то быстро говорили. При этом Фуад переменился в лице и несколько раз бросил затравленный взгляд на Нусона.

– Она что, умерла? – склонив голову набок, поинтересовался Нусон. – Объясните, наконец, что происходит?

Он направился по коридору. В этот момент из соседней двери, затягивая на животе широкий поясной ремень, выскочил один из боевиков. Выглядел он возбужденно, коротко стриженные волосы на голове были мокрыми от пота. Увидев англичанина, албанец на мгновение растерялся, но быстро взял себя в руки и прошмыгнул на выход.

Нусон шагнул через порог и обомлел. На кровати, широко раскинув ноги, лежала обнаженная Галочка. Ее голова была черной от побоев, и от этого она походила на огромную куклу для извращенцев.

– Все ко мне! – закричал Нусон.

Но оба его инструктора и так были рядом.

Женщина сразу бросилась к кровати и, брезгливо морщась, накрыла до подбородка Галину одеялом.

– Она жива?

– Да, – нагнувшись к самому лицу, подтвердила инструктор.

– Галя, ты можешь говорить? – как можно громче спросил Нусон.

Его голос дрожал. Операция была на краю провала. Завтра Фролов своим голосом должен дать команды смертницам на взрывы в метро. В свою очередь Нусон уже доложил руководству, что все идет по плану.

– Я могу говорить, – голос казавшейся мертвой женщины заставил его вздрогнуть.

– Уф-фф! – облегченно выдохнул Нусон. – Послушай, я, конечно, разберусь со всем, что здесь произошло, но пока нам надо успокоить русских. Они представляют угрозу.

Постанывая и морщась, Галочка села. Потрогала рукой кем-то небрежно забинтованную голову, потом посмотрела на инструкторшу:

– Дай халат!

– Что? – не поняла Элизабет.

– Помоги ей одеться! – приказал на английском языке Нусон.

Оглядевшись по сторонам, инструкторша подняла с пола перепачканный кровью халат.

Галочка накинула его на себя, запахнула полы и медленно встала. Ее слегка качнуло. Инструктор схватила ее за плечо.

– Мне нужен помощник, – почти простонала ассистентка. – Я одна не справлюсь.

– Иди с ней и делай, что скажет, – приказал инструктору Нусон.

Женщины прошли на кухню.

Нусон проследовал за ними. В одной из комнат кто-то страшно стонал. Из другой доносился идиотский смех. Коридор был заполнен боевиками. В любой момент они были готовы скрутить и связать любого начавшего буянить человека. Но те пока находились, как выразилась Галина, внутри себя, и это состояние будет длиться еще несколько часов.

– Нужно разлить по стаканам сок, – стала давать наставления Галочка. – Что-то варить нет смысла. Мы не успеем, да и они сейчас уже не будут есть. У них что-то вроде абстинентного синдрома, который в нашем случае выражается в устойчивом отвращении к пище.