«Чем больше судов удирает от нас, тем меньше остается кораблей, от которых должны удирать мы», — вот как он рассуждал.

Когда полис остался позади, Менедем посмотрел на ярко-голубую чашу неба и побарабанил пальцами по рукоятям рулевых весел. Теперь оба весла снова были одинаковыми, но он еще до сих пор к этому привыкал. Капитан опять выбил пальцами дробь. Вряд ли его галера к закату доберется до Андроса. Значит, следовало искать якорную стоянку где-то неподалеку от города. Без сомнения, здесь наверняка полно мысов. Надо только сперва удостовериться, что выбранный им мыс уже не приглянулся морским разбойникам… Пальцы Менедема продолжали стучать по рукоятям.

Соклей указал вперед, на запад, где отчетливо виднелся мыс Аттики, хоть и подернутый морской дымкой, и со вздохом сказал:

— Мы могли бы двинуться туда. Мы должны были бы двинуться туда.

— И мы еще отправимся туда, мой дорогой, — утешил брата Менедем. — Нам только надо сперва взять на борт Полемея и отвезти его на Кос. А потом мы вернемся в Афины.

Он снова побарабанил пальцами по рукоятям весел.

— Нам придется дважды пройти через Киклады. Не скажу, что меня сильно радует эта перспектива.

Прежде чем Соклей успел ответить, Аристид и несколько других моряков закричали:

— Судно!

— Судно по правому борту!

И:

— На нас движутся пираты!

Остальные отпускали проклятия, которые могли бы потопить вырвавшуюся из-за мыса гемолию, если бы моряков услышали боги.

— Все на весла! — крикнул Менедем, и команда торопливо послушалась.

Как только все гребцы оказались на местах, Менедем повернулся к Диоклею и рявкнул:

— Задай ритм, келевст! Самый что ни на есть быстрый!

— Слушаюсь, шкипер. Риппапай! Риппапай!

Начальник гребцов извлекал из бронзового квадрата тревожно-настойчивые звуки. Гребцы, покряхтывая от усилий, налегали на весла, и «Афродита», которая только что не спеша плыла по винноцветному Эгейскому морю, как будто собралась с силами и рванулась вперед.

Поскольку они шли против ветра, парус был подобран к рею. Менедем оглянулся на атакующий пиратский корабль. Его команда, прежде чем двинуться вперед, опустила мачту, и, как бы споро ни шел акатос, гемолия благодаря своей конструкции все равно была быстроходней. «Афродите» приходилось нести не только гребцов, но и груз, и еще она была неповоротливее стройного хищника, словно ножом вспарывавшего воды благодаря усилиям двух рядов гребцов.

Менедем улыбнулся волчьей улыбкой. Это было бы важно — чье судно быстрей, — если бы он убегал. Но он не собирался убегать. Капитан «Афродиты» резко рванул рукояти рулевых весел, поворачивая акатос к пиратскому кораблю.

— Пойдешь на таран, да? — спросил Соклей.

— Если эти ублюдки не свернут, то пойду, — ответил Менедем.

Он уже играл в такую игру раньше. Пиратские галеры не были военными судами — они бы не достигли своей цели, если бы не взвешивали как следует все шансы. Пираты искали легкой добычи, а вовсе не битвы. Покажи, что ты готов всыпать им по первое число, и, скорее всего, они не захотят с тобой связываться. Во всяком случае, Менедем опирался именно на такую теорию. Она срабатывала, и не раз.

Но сегодня… Сегодня его судно и пиратская гемолия сблизились на расстояние, необходимое для морского боя.

Ветер, поднятый движением «Афродиты», дул Менедему в лицо и ерошил его волосы. Гемолия не выказывала ни малейшего желания свернуть в сторону. Она увеличивалась буквально на глазах — с каждым гребком своих весел, с каждым гребком весел экипажа торговой галеры. На юте гемолии стояли лучники, а чернобородый головорез на рулевых веслах громко выкрикивал приказы своей команде.

Лучники…

— Соклей, пригнись, схвати мой лук и стрелы и иди вперед. Ты хорошо стреляешь и не занят ни греблей, ни управлением судном.

— Ясно, — ответил двоюродный брат Менедема и сделал, что ему было велено.

Соклей слегка замешкался, натягивая тетиву, но к тому времени, как добрался до бака «Афродиты», уже был готов стрелять.

Менедем знал, что стреляет лучше Соклея, но он и лучше всех умел управлять акатосом, а это сейчас было важней.

Теперь две галеры разделяла всего пара стадий, и расстояние уменьшалось с каждым биением сердца. Гребцы, задыхающиеся, обливающиеся потом, не могли этого видеть, но Менедем видел. Он все сильнее прикусывал губу, пока не ощутил во рту соленый привкус крови. А что, если он ошибся? На гемолии было больше людей, чем на акатосе. Если дело дойдет до боя, он, скорее всего, проиграет.

«Но если я решусь на таран или смогу пройти вдоль борта и сломать пиратам половину весел…»

Он именно так и поступил с римской триерой прошлым летом — удивительная победа для акатоса. Вот только те италийцы были не слишком искушенными в морских сражениях, а судя по тому, как работали гребцы на гемолии и как ею управляли, на ней была крепкая, опытная команда.

«Интересно, у кого окажется больше храбрости? — гадал Менедем. — У меня или у этого шлюхиного сына?»

— Они стреляют, — сказал Диоклей.

Ритм, который он отбивал колотушкой по бронзе, остался ровным.

— Вижу, — мрачно ответил Менедем.

Стрелы шлепались в море перед тараном «Афродиты». Лучники всегда слишком рано начинали стрельбу.

— Задай им, Соклей! — закричал Менедем. — Покажи им, что у нас тоже есть зубы!

Его двоюродный брат помахал, оттянул к уху тетиву лука и пустил стрелу. К удивлению и восхищению Менедема, один из лучников на пиратском судне схватился за плечо, и над водой разнесся громкий крик боли.

Соклей радостно гикнул и выстрелил снова. На этот раз, насколько мог видеть Менедем, ему не повезло.

А потом, вместо того чтобы пойти на таран «Афродиты», гемолия резко накренилась на правый борт. Келевст на пиратском судне завопил на своих людей, выжимая из них все силы, чтобы торговая галера не смогла их протаранить. Бородатый главарь пиратов снял руку с рулевого весла и погрозил кулаком Менедему.

Менедем тоже снял руку с весла и послал пирату воздушный поцелуй.

Гемолия была быстроходней «Афродиты». Даже если бы Менедем захотел погнаться за пиратами — а он этого не хотел, — он не смог бы их догнать.

— Дай людям вздохнуть, Диоклей, — сказал он, подумав: «Будь я капитаном триеры, я бы обязательно погнался за этими ублюдками».

Но даже триера, быстроходное военное судно, не всегда могла сравниться в скорости с гемолией.

Менедем нахмурился. Как бы он хотел, чтобы существовал корабль, с помощью которого можно было бы очистить моря от пиратских галер!

Но хмурился он недолго. Задыхающиеся гребцы разразились радостными криками, а Диоклей сказал: