Но все формы суррогатного материнства сталкиваются с серьезными юридическими и этическими препятствиями, будь оно традиционным, гестационным, коммерческим или безвозмездным. На первый взгляд, главной проблемой может показаться тот факт, что суррогатные матери иногда слишком привязываются к рожденным детям и отказываются с ними расставаться. Но на самом деле намного чаще потенциальные родители решают, что больше не хотят уже созревающего ребенка. Бывало такое, что матерей просили прервать беременность против воли, когда потенциальные родители расставались или когда у зародыша обнаруживались аномалии и дефекты, и даже просили абортировать «лишних» детей, когда успешно имплантировалось слишком много эмбрионов. Таких задокументированных случаев очень много.

В 2014 году разразился международный скандал, когда гестационная суррогатная мать из Таиланда Паттарамон Чанбуа пыталась собрать деньги, чтобы растить ребенка, от которого, по ее словам, отказались родители из Австралии из-за того, что он родился с синдромом Дауна. Паттарамон носила разнополых близнецов, и УЗИ на восьмом месяце показало, что у мальчика Гамми врожденный порок развития. Ее клиенты Дэвид Фарнелл и Венди Ли попросили провести аборт. Паттарамон отказалась и сообщила, что после родов Фарнеллы прилетели в Таиланд забрать девочку Пипу, но не Гамми. Позднее выяснилось, что Дэвид Фарнелл — осужденный педофил, отсидевший в тюрьме за нападение на двух девочек младше десяти лет. В 2016 году суды в Западной Австралии постановили, что Фарнеллы не бросали мальчика; они хотели сохранить обоих детей, но Паттарамон не захотела отдавать им Гамми. Пипе не разрешается быть наедине с отцом, но она живет с Фарнеллами, а Гамми остается у Паттарамон. Судья сказал, что дело «…также должно привлечь внимание к тому факту, что суррогатные матери не машины по выращиванию детей или “гестационные носители”… Это женщины из плоти и крови» [118]. В 2015 году Таиланд запретил коммерческое суррогатное материнство для иностранных граждан.

Международное коммерческое суррогатное материнство чревато особыми этическими проблемами. Как и с любым делегированным трудом, недостатки индустрии ложатся на плечи самых бедных и бесправных слоев. Родильный туризм из Великобритании был растущей индустрией Индии, где нищих и часто безграмотных гестационных суррогатных матерей заставляли на протяжении всех девяти месяцев беременности оставаться под тщательным наблюдением в клинике, а родителям позволялось диктовать, что им есть и можно ли заниматься сексом. Стоимость полного пакета, включая плату матери и все медицинские счета, начиналась с такой мелочи, как десять тысяч долларов. Когда в 2015 году Индия наконец объявила международное суррогатное материнство вне закона, эта индустрия, по оценкам, приносила уже 500 миллионов долларов в год.

С тех пор главным направлением для дешевого гестационного суррогатного материнства стала Украина. Но украинские матери часто остаются без оплаты в случае выкидыша и подвергаются кесареву сечению без медицинской необходимости. Им вводят по несколько эмбрионов для повышения шансов на успешную беременность — не заботясь о том, как мать будет вынашивать тройняшек или четверняшек.

Неважно, сколько счастливых суррогатных матерей по всему миру скажут, что вынашивают чужих детей, чтобы принести дар родительства тем, кто хочет этого больше всего, — суррогатное материнство по определению основано на использовании женщины в качестве сосуда, инкубатора и ожидании, что она откажется от любых прав на ребенка. Оно основано на эксплуатации репродуктивного потенциала женщин, даже если они сами этой эксплуатации не видят. В декабре 2015 года Европейский парламент осудил все формы суррогатного материнства на том основании, что оно «противоречит достоинству человека», и особенно выделил гестационное материнство, потому что в него входят «репродуктивная эксплуатация и использование человеческого тела» [119].

Но запрет суррогатного материнства не снимет спрос на него. Уже поздно: возможность получить генетически родственного ребенка без беременности открыла целый новый мир и для мужчин, и для женщин, и от него так просто не отмахнуться. А как показывает растущий список клиентов Саакяна, новые причины стать родителем, минуя беременность, появляются каждый год.

***

Нет сомнения в том, что специалисты, предлагающие услуги социального суррогатного материнства, находятся на самом радикальном конце спектра репродуктивной медицины. Но те же самые врачи проложили путь к созданию семьи для пожилых женщин, однополых пар или холостых мужчин и женщин. Возможно, они просто стирают очередную границу, через которую однажды перейдет весь мир?

Саакян придерживается именно такого мнения.

— Вы говорите, 20 лет назад Лос-Анджелес был Диким Западом в плане суррогатного материнства для геев, — говорю я. — Как вы считаете, еще через 20 лет люди так же будут думать и о социальном суррогатном материнстве?

— 20? Да нет, уже через несколько лет. Мы почти до этого дошли. Суррогатное материнство больше не табу. Вы в Великобритании сильно от нас отстаете. И слава богу — тем лучше для бизнеса! Но и это изменится.

Странное дело: благодаря секретности вокруг социального суррогатного материнства шансы, что еще больше людей захочет заводить детей именно так, становятся только выше. Женщины, обращающиеся в клинику Саакяна, — те, кого остальным ставят в пример.

— Разве вы не создаете иллюзию, что эти женщины могут сохранить и карьеру, и тело, и семью, получить все и сразу, хотя это не так?

Он только пожимает плечами.

— Не думаю, что это социальная проблема. Я вижу ее с обеих сторон, но судить не берусь. Если вы хотите завести ребенка и чтобы его вынашивал кто-то другой, вы помогаете сразу двум людям: у вас будет ребенок, а суррогатная мать заработает, помогая вам.

Мне что-то не верится. Уверена, будь у клиенток Саакяна выбор, они бы не стали проходить через хлопотный и сложный процесс суррогатного материнства, но сейчас если они хотят ребенка и не хотят вынашивать его сами, то придется с этим мириться.

Пока что.

Потому что желание усовершенствовать технологию, изменившую смысл материнства, не угасает. Сперва детей стало необязательно зачинать во время секса, затем им стало необязательно появляться в теле матери. А что, если нам вообще не нужно человеческое тело, чтобы вырастить ребенка? Что, если можно иметь детей, но беременеть никому не придется?

Ягненок спит. Он лежит на боку с закрытыми глазами, подергивая прижатыми ушками. Он сглатывает, ворочается и сучит тонкими ножками. Из-за кривой полуулыбки он кажется особенно умиротворенным, словно во сне резвится где-нибудь на зеленом поле. Только этот ягненок слишком маленький, чтобы выходить во внешний мир. Его глаза не открываются. У него не растет шерсть; кожа собирается розовыми складочками у основания шеи. Он еще не родился — но вот он, после 111 дней созревания, совершенно отделенный от матери или любого другого животного, живее всех живых в исследовательской лаборатории в Филадельфии. Он погружен в жидкость, плавает внутри прозрачного пластикового мешка, а пуповина присоединяется к пучку наполненных яркой кровью трубок. Это плод, растущий внутри искусственной матки.