всегда возвращался в течение часа, но это все равно было безрассудно. В конце концов мы поняли, что это был его способ справляться.

– Когда он становился камикадзе?

– Когда находился в своем любимом месте, высоко в небе, вдали от всего, что он потерял на земле.

Я не могу понять, защищает ли Агнес выбор моего отца отпустить свою семью или пытается объяснить его. В любом случае, налицо явное искажение реальности. Он никогда не был жертвой.

– Он не обязан был нас терять. Небо Аляски – не единственное. Рабочих мест для летчиков везде хватает. Тихоокеанский северо-запад, Британская Колумбия, Альберта, Онтарио. Он потерял нас, потому что даже не попытался.

На мгновение Агнес замолкает, ее глаза концентрируются на приближающемся самолете, как бы взвешивая сказанное.

– Ты знала, что твой отец какое-то время жил в Колорадо?

– Э… нет. – Но я многого не знаю о папе, так что, думаю, мне не стоит удивляться. – Когда это было?

– Ему было двадцать один. Он поселился у своего дяди – брата твоей бабушки. Твои бабушка и дедушка были родом оттуда. Они переехали на Аляску за год до рождения Рена. В любом случае Рен никогда не выезжал за пределы штата. Он хотел посмотреть, как обстоят дела в Смежных континентальных штатах, прежде чем окончательно возглавить «Дикую Аляску». Так что он отправился туда и устроился на работу в поисково-спасательную команду. Здесь он летал с четырнадцати лет, и опыта у него оказалось более чем достаточно. Он получил три предложения за один день.

Пока он был там, он немного попутешествовал в том числе. Калифорния… Аризона… Орегон. Не помню, куда еще ездил. О, Нью-Йорк, на одни выходные. – Она смеется. – Он ненавидит этот город. Сказал, что не смог выбраться оттуда достаточно быстро. И даже после года жизни там он чувствовал себя гостем в чужой стране. Все было так по-другому. Люди были другими. Образ жизни был другим. Приоритеты были другими. И все происходило слишком быстро. Он ужасно тосковал по дому.

– И он переехал обратно на Аляску.

– У него не было особого выбора. Твой дедушка заболел, и ему пришлось лечь в больницу в Анкоридже. Поэтому Рен вернулся и занялся «Дикой Аляской». Он всегда знал, что так и будет, но это случилось гораздо раньше, чем он ожидал. Знаешь, ему было всего двадцать три года, когда умер его отец.

– Я не думала, что он был так молод.

– Это наверняка было трудно, но Рен не из тех, кто жалуется. Это место являлось для него непосильной ношей на протяжении многих лет. Твоя бабушка помогала, как могла. Но все равно это была большая ответственность. В некоторых случаях – за жизни людей. – Агнес зорко следит за приближающимся самолетом. – Жизнь здесь может показаться простой, но она нелегка, и она не для всех. Вода заканчивается, трубы замерзают, двигатели не заводятся, темнота стоит по восемнадцать-девятнадцать часов в сутки несколько месяцев. На Крайнем Севере еще дольше. Здесь речь идет о том, чтобы еды и тепла хватило на всю зиму. Речь идет о выживании и приятном времяпрепровождении в компании людей, которые нас окружают. Дело не в том, чей дом самый большой, или у кого самая красивая одежда, или больше денег. Мы поддерживаем друг друга, потому что мы все в этом вместе.

И людям либо нравится такой образ жизни, либо нет; промежуточного варианта не существует. Такие люди, как Рен и Джона, понимают, что не могут оставаться в стороне слишком долго. А такие люди, как Сьюзан, ну… они никогда не могут согреться. Они сражаются с трудностями вместо того, чтобы принять их или хотя бы научиться приспосабливаться к ним. – Агнес приостанавливается, ее рот раскрыт, словно она раздумывает, стоит ли ей продолжать. – Я не согласна с выбором, который сделал Рен в отношении тебя, но знаю, что это никогда не касалось того, что он не заботился о тебе. И если уж тебе хочется винить людей в том, что они не попытались, то и этого предостаточно. – Агнес поворачивается ко мне и улыбается. – Или же ты можешь сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас, и не думать о том, чего ты не можешь изменить.

Я понимаю, о чем она. Что, возможно, крах брака моих родителей лежит не только на плечах моего отца, что, возможно, мама тоже никогда не пыталась, несмотря на то, что она утверждает обратное.

Маленький бело-черно-полосатый самолет приближается и снижается в небе, выравниваясь с короткой взлетно-посадочной полосой внизу, его крылья раскачиваются из стороны в сторону.

– Они всегда выглядят так нестабильно при посадке? – настороженно спрашиваю я.

– Зависит от встречного ветра. Не волнуйся. Рен может приземлить эту штуку даже во сне.

Я отвлекаюсь от растущего беспокойства, оглядывая площадку. Несколько самолетов, которые грузились, когда я приехала, уже закрыты и, похоже, готовы к отправке.

– Что везут эти самолеты? Я видела, как парни грузили коробки.

– Карго. Много-много посылок и другой почтовой корреспонденции в деревни.

– «Дикая Аляска» доставляет почту?

– О да. Мы заключили контракт с почтовой службой Америки на многие годы. Каждый день мы доставляем тысячи килограммов карго. Письма, онлайн-заказы, продукты питания, топливо. Химикаты для очистки воды. Две недели назад мы отправили два квадроцикла в Утки-агвик на «Шерпе»[18].

– Вау. Я и не представляла себе масштабов бизнеса, – признаюсь я с трудом.

Она понимающе кивает.

– Это довольно сложный процесс. Здесь, между всеми локациями, работает много людей. Раньше было еще больше, но конкуренты переманили у нас охотничьи лагеря и туристические компании. Даже частных разовых заказов, поступающих из Смежных континентальных штатов, становится все меньше и меньше. – Агнес фыркает. – Был день, когда Рен заставил меня прозвонить все наши линии, чтобы убедиться, что они работают, – телефоны были настолько безмолвны. Но… мы справимся.

Она говорит это почти беззаботно, но напряженность, которую я вижу в ее облике, говорит о том, что к этому нельзя отнестись легкомысленно. Агнес улыбается с уверенностью, когда видит беспокойство на моем лице.

– Тебе не о чем волноваться, Калла.

Мы молча наблюдаем, как колеса папиного самолета касаются гравия взлетно-посадочной полосы, дважды подпрыгнув, прежде чем приземлиться. Я следую за Агнес, пока она идет к тому месту, где остановился мой отец, направляемый тем же невысоким, коренастым парнем со светящимися палочками, что и в ночь моего приезда.

Папа выскальзывает из самолета с удивительной легкостью для пятидесятитрехлетнего мужчины. Мы подходим к нему, когда его ботинки ударяются о землю.

– Как все прошло? – спрашивает Агнес.

– Дождь все еще затекает в задний угол, а