Свыше трехсот пилотов люфтваффе сбили больше сотни вражеских самолетов. Трое – свыше трехсот!

Занятия в школе продолжались до весны. В апреле она была расформирована, и только в мае фон Гетцу дали наконец долгожданный отпуск. Решив блеснуть столичным шиком, Конрад попросил у командира эскадрильи на время штабной «мерседес» и катил по шоссе в сверкающем лаком и никелем штабном авто с военными номерами. Часть пути до дома пролегала по Польше, и Конрад проехал по тем самым местам, над которыми летал неполных два года назад. Программа онемечивания польских земель работала вовсю. В Познани он остановился, чтобы заправить бензин, и не услышал польской речи. Возле заправки прохаживался шуцман в немецкой униформе. Мимо проходили чиновники гражданской администрации генерал-губернаторства. Между собой они разговаривали на хох-дойч. Даже девушка-полька на заправке, подбирая и коверкая слова, говорила с ним по-немецки. «Ничего, – подумал фон Гетц. – Лет через пять выучат. А через двадцать и польский забудут».

Вызывала беспокойство встреча с отцом. Неизвестно, как он на этот раз примет сына. Последние восемь лет отец был непредсказуем в поступках и мыслях, однако на этот раз все обошлось. Приезд шикарной машины, вопреки ожиданию, не произвел на старика того впечатления, на которое рассчитывал тщеславный майор люфтваффе, будто такие машины день-деньской приезжали к барону и успели ему порядком поднадоесть.

Конрад нашел отца в кабинете. На обширном дубовом письменном столе были разложены статистические справочники, брошюры на экономические темы, таблицы и графики. Стопкой стояли тома военных теоретиков. На стене висела огромная физическая карта территорий от Бискайского залива до Сибири. Она была такая большая, что на ней уместились также Северная Африка, Палестина и часть Ближнего Востока. Отец курил, стоя у окна. По обстановке чувствовалось, что отставной полковник генштаба работал.

Увидев Конрада, он обрадовался.

– А-а! Здравствуйте, господин майор! – старый фон Гетц подошел и обнял сына. – Наслышаны, наслышаны о ваших подвигах.

У Конрада отлегло от сердца. Шесть лет назад они расстались более чем прохладно. Все эти годы его тянуло домой, он хотел и боялся приехать – еще неизвестно, как бы его встретил отец. Старик на дух не переносил нацистов и презирал Гитлера.

– Эльза, Генрих! – полковник крикнул прислугу. – Генрих, Эльза!

Тотчас явились пожилые дворецкий и экономка.

– Вы что, лентяи этакие, не видите, кто к нам приехал?! У вас наверняка еще ничего не готово, чтобы принять дорогого гостя!

– Господин барон, – обиделись слуги. – Обед будет через шесть минут в каминном зале.

– Ну, ладно, ладно, – смягчился хозяин. – Вам лишь бы попререкаться. Идем мыть руки, сынок, я думаю, ты успел проголодаться с дороги.

Дом фон Гетцев, который все в округе называли замком, был построен из красного кирпича, имел два этажа в семь окон каждый. Выстроен он был в старом прусском стиле еще дедушкой фон Гетца-старшего, добротно и на века. Дом не имел ни зубчатой крепостной стены, ни башен с бойницами, ни подъемного моста. Крепостного рва, впрочем, тоже не было. Сходство с замком ему придавали стрельчатые окна второго этажа, делавшие невысокое здание зрительно выше. Островерхая крыша как бы являлась продолжением взлета окон и устремляла всю постройку вверх. Со стороны дом не казался массивным и неуклюжим. Наоборот, он смотрелся легким и изящным, казалось, он вот-вот взлетит.

Во внутренней планировке комфорт и изящество были принесены в жертву практичности. Комнаты были небольшие, зато нашлись отдельные спальни для прислуги и одна для гостей. Самым большим был кабинет хозяина, располагавшийся на втором этаже, а «каминный зал», как гордо обозвал его добрый Генрих, был небольшой комнатой, примерно шесть на пять метров, в которой действительно стоял изумительный камин с мраморной крышкой и бронзовыми часами на ней. Когда Конрад был маленьким, ему нравилось играть в этой комнате, зимними вечерами сидеть у камина под треск горящих сухих дров, смотреть на огонь и слушать старые немецкие сказки, которые рассказывала Эльза.

После обеда барон повел сына к себе в кабинет, отдав распоряжение ликер и кофе принести туда же. Пригласив Конрада сесть в кресло, сам он устроился на диване, стоящем у стены напротив карты, и не торопясь стал набивать трубку.

– Ну, «гордость Германии», – начал он. – Что ты скажешь о французской кампании?

Конрад подробно и честно рассказал все, что видел за четыре месяца пребывания во Франции, и обо всех боях, участие в которых принимал сам.

Отец молчал, обдумывая услышанное.

– Это единственная правильная война, которую Германия грамотно провела за последние пятьдесят лет, – подвел он итог. – Знаешь, Конрад, еще до Первой мировой у нас в генштабе находились офицеры и генералы, которые считали, что основной удар по Франции следует наносить не через Бельгию, а через Арденны! Да только кто их услышал?

Он подошел к карте.

– А ведь и школьнику понятно, – продолжил он, – что ключ ко всей Франции – Арденны. Сумей их преодолеть – и Франция упадет к твоим ногам, как спелое яблоко! Вот, – показывал он по карте. – Линия Мажино остается в стороне, открыты пути на юг, на запад, на Париж. Стратегическая инициатива захватывается нами с первых же часов вторжения, и французы всегда до полного своего поражения, будут запаздывать с ответными шагами. Рундштедт не пошел прямо на Париж, а ударил на север, в сторону Бельгии, Роммель пошел через Голландию, отвлек на себя часть сил – и вот вам результат! Все окончилось Дюнкерком, и в Париж мы вошли строевым шагом, как на параде, без всякого штурма и ненужных жертв среди мирного населения.

Он сел, раскурил трубку.

– С тех пор как я оказался ненужным новой власти, у меня мало источников информации. Кое-что рассказывают офицеры, приехавшие домой в отпуск, – барон кивнул в сторону сына. – Как ты сегодня. Но основную информацию приходится черпать из газет. С тех пор как твои лавочники пришли к власти, в Германии не стало нормальных газет, ни английских, ни французских, вот и приходится довольствоваться вашим официозом, в который я не позволяю Эльзе заворачивать продукты во избежание их порчи. Скажи, я правильно понимаю, что скоро будет еще одна война, и война эта будет на Востоке?

Конрад не стал рассказывать про школу доподготовки летчиков люфтваффе.

– Я думаю, все к этому идет. Нам необходимо жизненное пространство, – подтвердил он предположение отца.

– Жизненное пространство! – передразнил барон. – Мне лично вполне хватает того жизненного пространства, которое занимает этот дом, – барон стукнул каблуком в пол. – И на тебя этого жизненного пространства тоже хватит. И на жену твою, и на детей – моих внуков – на всех фон Гетцев этого жизненного пространства хватит.

– Мы должны думать обо всех немцах, – возразил Конрад.