Костик хмуро посмотрел на Игоря, перевел взгляд на несколько расслабившегося черта и, словно ощутив прилив вдохновения, вновь ударил по клавишам.

— Так что с Петшовичем делать-то будем? — озадаченно спросил Мишка, когда оформление допроса было закончено. — Боится ведь он до дрожи в копытцах. На улицу отправить — опять куда-нибудь пропадет. Ищи его потом. А второй раз на уловку с Гримсдоттировной он не попадется.

— Да ну его в болото, — раздраженно бросил Витиш. — Как будто у меня других забот нет, как о черте беспокоиться…

— В болото? — удивленно переспросил Костя. — Так ведь он сам говорит, что на болоте прятался, теперь его опять туда же?

Пока следователи спорили, черт озабоченно крутил головой, переводя взгляд с одного собеседника на другого, пытаясь угадать, какой же будет его дальнейшая участь. Не надеясь, что товарищи придут к одному и тому же мнению, черт сокрушенно мотнул рогами и вздохнул, обращаясь к Витишу:

— Эх, начальник, за что ты так с чертом? Сразу в болото, как будто чище да опрятнее мест на свете нет. Слышь, законный, ты б закрыл меня, что ли, от греха подальше…

— Ты уж реши для начала, для чего тебя закрыть, — усмехнулся Игорь. — От греха или подальше. С чего это в тебе такая сознательность вдруг проснулась?

— А чего тут думать-то… — черт почесал свой пятачок. — Давно известно, что у вас ночевать всего безопасней: на двери — замок, у двери — сапог… А коль не знаешь, за что закрыть, так давай я этого лохматого бодну… — Жемчугов-Задорожный мечтательно посмотрел в сторону Кости. Услышав слова черта, Костя моментально вздыбил шерсть на затылке и выпустил когти.

— Чтоб я своего товарища к черту на рога отправил? — возмутился Витиш, поглядывая в сторону Костика. — И так обойдемся. Ты сопротивление при задержании оказывал? Оказывал. Общественный порядок воплями своими нарушал? Нарушал. Если еще и протокол правильно оформить, на пятнадцать суток как раз потянет… Только надо бы не переборщить, а то там не сутки, а года поплывут, за нападение на сотрудника при исполнении…

— Э! Начальник! Мне годов не надо! — испуганно завопил черт. — Мне и пятнадцати суток за глаза хватит! Твой легавый куда как громче меня вопил, общественный порядок нарушаючи!

— Ну, хватит, так хватит, — не стал спорить Игорь и вновь потянулся к телефону:

— Анатольич!? Это снова Витиш тебя домогается. Подскажи, кто у нас сегодня из околоточных дежурит? Федор Иванович? Анискин? Он что, из своей деревушки в город перебрался? Ой, как замечательно. Анатольич, будь ласка, пришли его ко мне, тут одного подследственного надо на сутки оформить… Ну и что, что камера у «мелких» под завязку? Наш постоялец личность артистическая, будет тебе с невиданной доселе грацией и артистизмом двор подметать и заборы красить. — Тут Витиш повернулся к черту. — А у клопов души есть? — Черт кивнул утверждающе головой. — А еще он тебе клопов в камерах повыведет! Ты мне потом еще спасибо скажешь.

Спустя несколько минут в кабинет вошел пожилой мужчина в стареньком, но опрятном кителе с погонами майора милиции. Поскрипывая новенькими хромовыми сапогами, майор прошел в кабинет, сдвинул на затылок фуражку, верную спутницу и ровесницу кителя, после чего повел седыми бровями, цепко окидывая помещение прищуренным взглядом. Несмотря на то, что мужчине на вид было лет за пятьдесят, было очевидно, что при необходимости он сможет свалить быка одним ударом своего пудового кулака, а все придуманные нарушителями порядка сказки разобьются об его жизненный опыт, словно утлые лодочки о борт линкора. Безошибочно угадав, кто стал причиной его вызова, мужчина хмуро глянул на Жемчугова-Задорожного, после чего подошел к Витишу и коротко вскинул руку под козырек:

— Майор Анискин! Я так понимаю, с энтим гражданином вы уже закончили и можно его забирать?

— Как живете, Федор Иванович? Как вам околоток?

— Ну, околоток, скажу я вам, примечательный. Живу я, ребятки, словно в фильме «Аватар». Почему? Да все кругом сплошь синие. Прихожу на работу — уже синие. Ухожу — еще синие. И, что характерно, бледнеть не собираются…

— Сделайте одолжение, Федор Иванович, нарисуйте этому рогатому мужчине нарушение общественного порядка, да оказание сопротивления при задержании, ну так, чтобы судья не глядя, ему пятнашку выписал. Но и больше пятнадцати не нужно. Да, еще, определите его к невыводным, мало ли что. Вдруг понадобится, а его в город за спичками отпустили…

— Пройдемте, гражданин лукавый. — Анискин повернулся к черту.

— И-иех… понесла нелегкая арестанта по этапу. — Поднявшись со стула, черт сгорбился еще больше, заложил руки за спину и посеменил к выходу. — Таганка! Все ночи полныя огня… — подвывал он, проходя мимо участкового. — И-иех, романтика блатная, нары деревянные, ухабы каменные… Я надолго уезжаю, а когда вернусь — не знаю! Передайте ненаглядной моей Гейрхильд Гримсдоттировне, что жду я не дождусь с нею встречи, об ней одной думаю и за нее одну страдаю!..

— Ты страдаешь за закон и за порядок! — назидательно сказал ему вслед Витиш. — Вот женишься и начнешь страдать за любовь.

Вечер получился долгим, тихим и скучным. Телефонный разговор с Мариной был теплым и душевным, но очень кратким — девушка находилась на работе, и их с Мишкой беседа едва-едва поместилась в промежуток между отеком Квинке и падением юного и несколько пьяного влюбленного с балкона пятого этажа на балкон четвертого, причем точно в банки с компотом.

Изнывая от скуки, Мишка спустился к вахтерше, мечтая разжиться какой-нибудь книжкой, так как «Третий фронт», купленный накануне, по праву первой ночи находился пока у Марины, а собственной библиотекой Мишка еще не обзавелся.

Анфиса Петровна находилась на своем посту, но книги, предложенные ею на выбор, способны были вызвать лишь зубную боль: собрание сочинений писателя Кактусова, Корчевский, Авраменко, Абердин, Светлов, а к ним в довесок — разномастные книжонки из серии «Знойные ночи страсти».

— Чего ж вы, Анфиса Петровна, хлам-то такой держите? — расстроился Мишка.

— А ты хотел на халяву Сёрена Кьеркегора почитать? — сурово парировала дежурная. — Али свежий перевод Алана Мура? Ишь, эстет выискался! Мне жильцы эти книги даром отдали, а кто хорошую книгу просто так отдаст?

Мишка взял книгу какой-то Алевтины Красавиной «Холмы вожделений». Открыв уже изрядно потрепанную книжицу, он прочитал наугад душераздирающую фразу: «Милиционер был так красив и так ловко управлялся со своим жезлом, что у Мередитты свело живот в порыве страсти». Немного подумав над прочитанной фразой, Мишка вздохнул и сунул покетбук в карман, рассчитывая прочесть избранные отрывки романа в компании коллег, дабы повеселить их неизведанными ранее аспектами милицейской работы.

Сдержано поблагодарив вахтершу, Мишка вернулся в свою комнату и включил телевизор. По одному из каналов показывали «Глухаря». Мишка, посмотрев сериал с полчаса и насчитав с полсотни ляпов, грустно промолвил «Не верю!», злорадно улыбнулся главному герою Максима Аверина, выключил телевизор и с чувством выполненного долга лег спать, не ведая, что тень великого Константина Сергеевича Станиславского взирает на него с гордостью и одобрением.