Маша тем временем продолжала рассматривать Елену со все возрастающим недоверием. Наконец спросила:

– Это правда?

«Сейчас начнется: «Да как же ты можешь работать психологом? Да как тебе не стыдно людям в глаза смотреть? Да я думала, ты… а ты…» Ну и пусть!»

– Правда.

– Три раза была замужем? – Недоверие в голосе Маши сменилось неподдельным восхищением, глаза зажглись хитрым огнем.

– Ну да, – Елена растерялась, не понимая, к чему клонит странная соседка.

– Ох и счастливая ты! – завистливо протянула Маша.

– Счастливая? – такой реакции Елена ожидала меньше всего.

– Конечно! Я бы тоже, может, хотела в третий раз сходить. Только не дура ведь – понимаю, никто меня с таким багажом не потянет: дети, внуки, хозяйство опять же. Да и Ваську малахольного с его любовью бросишь разве? Придется с собой брать, а какой мужик на такое согласится? Вот у тебя детей сколько?

– Один.

– Ой, счастливая! А у меня их пятеро, и каждый жаждет внимания. Я чего в поездах-то мотаюсь? Одна дочь у меня в Челябинске, другая в Саратове, а сын старший в Москве, да двое мальцов, еще школьники, при Ваське остаются. Душа о них, конечно, болит, но о старших-то тоже не забудешь. То метеорит на них упадет, то Волга разольется, то баба нервы истреплет. Это у старшего моего с женой не ладится. А я говорю: «Терпи. Нечего женщину обижать». Вот так. Стараюсь, в общем. Хотя порой удавить эту гадину хочется. Но я нет, терплю. Я же хорошая свекровь и мировая теща. А ты хорошая?

– В каком смысле?

– Ну там свекровь или теща из тебя хорошая получилась?

Елена неопределенно пожала плечами.

– Все ясно, – хохотнула Маша. – При вас, что называется, молчу, а про вас шепчу, так?

Елена хотела возразить, сказать, что ничего подобного не было и быть не может, потому что ее единственный сын не женат, но вместо этого почему-то кивнула, соглашаясь:

– Да.

– Ох, все мы одинаковые, но на тебе хоть один такой грех. Я-то в пять раз хуже буду. – Маша схватила со стола куриную ножку и впилась в нее своими полуискусственными зубами: – А уу-и у е-я еть?

– Что?

Маша вытерла рукавом жующий рот, сглотнула:

– Внуки, говорю, у тебя есть?

– Нет.

– Ох, счастливая! А у меня четверо. Мне Петька-то компьютер подарил, Интернет поставил, теперь каждый день требует выходить в этот, как бишь его…

– Скайп?

– Точно! Вот туда. И с внуками, значит, общаться.

– А Петька – это первый муж?

– Да ты что?! – Маша захлопала глазами так, что на мгновение они даже стали большими. – Будет мне Петька подарки делать! – Через секунду в ее взгляд вернулось понимание, и она рассмеялась. – Вот я дурища! Ты ж не знаешь! Сынок-то у меня Петр Петрович. Стало быть, тоже Петькой зовется. Я ж его батьку так любила, козлину, что и сына в честь него назвала. Такие дела. И у сына мальца старшего тоже Петькой назвали. Так я с этим Петькой каждый вечер воюю. «Мне, – говорю, – еще корову доить, скотину кормить, ужин готовить». А он в слезы: «Давай, бабуль, еще пообщаемся». Вот и общаюсь целыми днями то с Москвой, то с Челябинском (там у меня внучки), то с Саратовом (это с дочерью). Она как раз замуж собирается, так мне за каждым чихом звонит: «Смотри, какое платье! Смотри, какое меню! Смотри, какой Юра!» Жених, значит. А у меня ведь еще малышня с драными коленками, голодными животами и несделанными уроками, да и дойку вечернюю никто не отменял. Вот у тебя есть корова?

– Нет.

– Ой, счастливая! Я иногда думаю: «Все бы отдала, чтобы наконец без коровы пожить». Только боязно. Никак не могу про голодное детство забыть. Мамка на корову все копила, копила, да так и не смогла накопить. Представляю, что она теперь скажет, если я решу нашу Зорьку продать. Мне, конечно, еще повезло: когда уезжаю, Васька за Зорькой ходит. У других-то мужья к корове ближе метра и не подходят, а мой ничего, не брезгует. Еще и устройство это купил, как на фермах: ведро подставляешь и сидишь. Я, правда, не пользуюсь им. Васька говорит: «Странный ты, Маша, человек. Тебе чудеса цивилизации подают, а ты все по старинке руками работаешь». А я вот никак к этой машине подойти не могу. Знаешь почему?

– Почему?

– Зорьку жалко. Одно дело, к тебе подошли, погладили, ласковым словом угостили да руками стали охаживать. И совсем другое – к машине какой-то прицепили и в ус не дуют. Неправильно это как-то, не по-человечески. А ты чего загрустила? Сочувствуешь мне?

«Значит, Васька за коровой ходит, хозяйство ведет да за детьми присматривает? И где таких мужиков мастерят? Неужели лишь в селах и деревнях экземпляры остались? В городе-то подобных днем с огнем не сыщешь. Хотя я, наверное, плохо искала. Все за мозгами гналась да за высокими целями. Чтобы цитировал Байрона, играл на виолончели, решал задачки из высшей математики и был увлечен какой-нибудь великой научной идеей. И чего добилась? Всю жизнь сама на себе дом тянула. И никто не спрашивал: не устала ли ты после работы пахать во вторую смену? И правильно. Сама виновата. Считала, своя ноша не тянет, все подавала, чистила да в рот смотрела, и что получила взамен? Вместо благодарности – пинок под зад».

– Ты это… не печалься сильно-то! Я тебе, конечно, завидую, но свою выгоду тоже знаю. Все-таки натуральное хозяйство ничем не заменишь. Вот у меня, несмотря на габариты, ни одного больного органа нет. Ну, зубы только. Так это с детства. Недостаток кальция, что ж поделать? Ну и этот еще, как бишь его? Квинке, будь он неладен. А все остальное работает почти без перебоя. Думаешь почему? Потому что свое все, – Маша красноречивым жестом показала на уже изрядно опустевший стол. За разговором обе женщины не забывали потихоньку уничтожать угощение. – Вот ты выращиваешь чего?

– Цветы, – Елена усмехнулась и уточнила: – На балконе.

– Цветы? Ой, счастливая! Я так цветочки люблю, мочи нет. Прям неймется хоть грядочку под них приспособить. Но разве с моим агрономом договоришься? У него весь сад размечен. «Как это, – говорит – мы вместо картошки станем крокусы выращивать?» Я его спрашиваю: «Тебе что, Васек, полоски земли жалко?» А он отвечает: «Мне, мол, не землю жалко, а то, что на этой земле может вырасти. А с цветов какой прок?» Я объясняю: «Нравится мне. Красиво». И что ты думаешь? Таскает мне букеты теперь. Уже весь поселок потешается: «Опять Васька своей бабе веник потащил». Я уж ругаю его, ругаю: «Ну что ты заладил через день с цветами являться, прям как в молодости. Перед людьми неудобно уже». А он улыбается. «Любовь, – говорит, – Маня, штука нестыдная. Тебе ж нравятся цветочки. Вот и любуйся. А грядки не трожь». Вот так. А у тебя что растет?

– Азалия.

– Азалия, – зачарованно повторила Маша. – Ох, везет же тебе! И конфеты шоколадные, и азалия на балконе. Везучая.

– Везучей не бывает, – усмехнувшись, подтвердила Елена, но соседка подвоха не заметила и продолжала строчить: