– Как так?

– Она завалила французский устный!

Однако, я отклоняюсь от темы. Наша идиллия на острове скоропришла к концу, и мы с Ларри на машине, взятой напрокат, отправились на север.

Покидая паром, мы бросили прощальный взгляд на остров…угрюмый, скалистый Лас-Вегас на Адриатике, принадлежащий коммунистам,управляемый капиталистами и посещаемый первоклассными игроками со всего света.Странное сочетание, которое никогда не ставилось под сомнение местнымижителями… добрыми, приятными людьми, которые казались довольными и счастливымисвоим местом в жизни.

Это был большой праздник. Странный, но хороший. В то время,как Ларри вел машину на север, я подумала, а не предложить ли сделать небольшойкрюк с заездом в Монтенегро. Затем я взглянула на свой расцарапанный локоть ирешила не возникать!

Мы все дальше углублялись на север, возвращаясь вИталию, – вначале в древнюю и красочную Верону (где можно увидетьподлинные дома семейств Ромео и Джульетты), а затем в Милан.

Мы с Ларри провели несколько дней в Милане, где в то времяжила моя прелестная подруга Фиона. Времени на обстоятельное знакомство сгородом не оставалось, поэтому я решила вернуться одна позднее.

А сейчас мы направлялись в Швейцарию.

Помните великолепный фильм Орсона Уэллса и Джозефа Коттона«Третий мужчина»? Помимо всей этой цитровой музыки я отлично помню персонажа поимени Гарри Лайм, который обронил следующую остроту: «Швейцария существовалавечность… и все, что она когда-либо произвела на свет стоящего, это часы скукушкой!».

Грубовато, но в высказывании имеется зерно истины. Подобноголландцам, швейцарцы вялы и флегматичны; они не случайно стали мировымибанкирами. Хотя в этом есть свои преимущества и недостатки. Швейцарцыпредприимчивы, бережливы и испытывают почтительное уважение к закону, как бымелочен он не был. А это, в свою очередь, приводит к определенному отсутствию«божьей искры» в мышлении.

Однако выше сказанное с лихвой компенсируется почтивылизанной чистотой страны и полным отсутствием политических беспорядков,которые время от времени на части раздирают другие европейские страны.

Поэтому, когда Ларри и я вынырнули из туннеля подМон-Бланшем по пути из Милана в Цюрих в той же самой нанятой нами машине, мыочутились в совершенно ином мире. Впереди нас ожидала встреча с народом,обладающим спокойным темпераментом, мягкими манерами и цветущим, здоровымвидом.

Девушки были опрятны, милы и все еще носили мини-юбки,открывающие их стройные, бронзовые от загара ноги; их пышущий здоровьем видговорил о том, что они много времени проводили на открытом воздухе. Немногие изних были толстушками, отличались слишком пухлым бюстом или задом, столь характернымидля большинства женщин в Италии… Швейцарские мужчины в большей степениджентльмены, чем их южные коллеги, но не так очаровательны и не бывают столь жесчастливы, когда им удается ущипнуть или потискать бабенку, должна я сказать.

Город Цюрих светлый и чистый, с кружащим голову горнымвоздухом, который переполняет его широкие, красивые улицы. Магазинывеликолепны, а цены, особенно на кожаные изделия и часы всех видов и типов,чрезвычайно благоразумны. Однако, магазины женской одежды принадлежат богатымстарым матронам и в них отсутствует изюминка.

После нескольких быстро пролетевших в Цюрихе дней Ларрипредстояло вернуться в Штаты. Честно говоря, я была счастлива снова очутитьсяодна, свободная как птица. Весь мир принадлежал мне. Со времен Югославии мыбыли на ножах с Ларри, и я почувствовала, что мы по-настоящему начинаемрасходиться в разные стороны.

Я имела экспериментальную встречу с Джиорджио, швейцарскимприятелем, когда Ларри еще находился здесь, и это привело к безобразной ссоре.Но когда Ларри уехал, я позвонила еще одному швейцарскому знакомому, и он,подумав, сказал, что сможет провести со мной некоторое время. Однако,оставались еще один или два дня пребывания в Цюрихе, поэтому я объездилапрекрасные озера в окрестностях города, беспечно наслаждаясь свободой, какповсюду играющие на гитарах хиппи, не такие, правда, грязные, как ихамериканские братья и сестры; некоторые из них пытались заработатьдоллар-другой, продавая свои поделки у обочины дорог.

Я ненадолго задумалась о том, как хорошо пожить здесьпо-туземному, наедине с природой, однако, я отлично знала, что такое роскошь ислишком сильно к ней привязалась. Кроме того, я жила ожиданием будущей встречис Андреасом, швейцарским банкиром, с которым познакомилась в Сен-Тропезе.

Он был очень высокого роста – около шести футов и трехдюймов – широкоплечий, хорошего сложения, лет сорока. Через его руки проходитбольшое количество денег для международных банков, поэтому он, как челнок,снует по всей Европе. У него голубые глаза, сравнительно длинный итальянскийнос, он наполовину лыс – результат, как он считает, работы в море и ношениявоенной фуражки во время службы в армии.

Спокойный и исключительно приятный в общении, он обладаетхорошим чувством юмора, но долгие годы работы в международном банковском делепревратили его в циника, никому не верящего на слово. Фактически, он оградилсебя чем-то вроде стены, защищающей его. Но если вам удастся пробиться сквозьнее, с ним легко общаться. Тогда шрамы двух его неудачных браков становятсяменее заметными.

Он женился первый раз в двадцать лет, а вторично, когда емубыло тридцать два года, и каждый брак заканчивался разводом. Он все ещесохранял хорошие отношения со второй женой и очень близок с сыном и дочерью отпервого брака.

В Андреасе чувствовался характер, который можно ожидать вчеловеке, связанным с этим странным миром больших денег. Однако, это не мешалоему оставаться страстным и необузданным любовником. Он занимался делами, какфинансовыми, так и постельными, в своем, напоминающем дворец, доме в Мегеве,эксклюзивном и дорогостоящем курорте на французской стороне Альп.

Мы встретились в Сен-Тропезе и общались всего несколькодней. Кое-что о себе рассказал он, кое-что я выяснила сама. Он был богат, зналв совершенстве несколько языков и жил, не стесняя себя в средствах. Он любилвсе самое лучшее, потому что высокие цены и курортов, и отелей ограждают откомпании обычной публики.

Андреас был знатоком женщин, литературы, искусства, музыки,горных вершин и лыжного спорта – пожалуй, его увлечения перечислены вправильном порядке. Он презирал попрошаек, авантюристов, и типов, сшивающихсяна игорных площадках и пытающихся жить за чужой счет.

Чтобы убедиться в том, что назначенная у нас встречасостоится, я позвонила Андреасу накануне выезда из Цюриха.

– Андреас, это Ксавьера, – сказала япо-французски. – Я готова выехать.

– А, да, мадам, портфель для вашей тетушки. – Онпринял меня за другую Ксавьеру. Или нет? – Я думаю, что несколько днейобсуждения этой проблемы в Мегеве лучше всего помогут принять решение. Вне стенофиса.